– Именно так, – Вова подчёркнуто вальяжно выпил пенного нефильтрованного, где каждое движение было движением победителя.
– Линии у него набухли, – задиристо отмахнулся Костик. – Это просто стигматы, не более чем. Христианство само принимает тебя, а не ты его.
– Я крещёный, вообще-то, – сообщил Вова, злачно хрустнув светлоликой чипсиной.
– А раскрестился бы, если бы мог? – подвесил каверзу Костик.
– Если бы у бабушки… – пробасил за Вову Евген.
Три упорных сражения тузов, королей, дам, валетов и цифрастых пешек, омытых панибратским алкоголем, матерными шутейками и незамысловатой музыкой из портативной колонки, возымели три разных исхода, по окончании последнего из которых Вовин телефон истошно завопил песней «Bullet for my valentine» – «No way out», высветив имя звонящего, – «Алёна-мажорка», снабжённое изображением короны ослепительной красоты, богато инкрустированной соцветием драгоценных камней. Вова, быстро прокрутив в голове возможные причины звонка Алёны, каждая из которых по отдельности спотыкалась о крохотную ступеньку глупых ухмылок друзей, быстро сложил картину в единое понятное целое.
– Бра-а-атан, у тебя телефон звонит, по-моему, – скалился во все тридцать два Костик.
Вова, покачав назидательно головой, поднял трубку:
– Алло, – по-джентльменски произнёс он.
– Привет, я приехала, встречай! – прощебетала по-деловому Алёна, точно прибыла на важную встречу, а уже совсем скоро бежать на следующую, ещё более важную.
– Уже в пути! – преисполненный такта, сказал Вова, нажав на красную кнопку.
Он поспешно засобирался на выход, облив друзей нарочито негодующим взором:
– Не могу поверить, что эволюция два миллиона лет вытачивала из обезьяны человека, а в итоге получились вы! – громко причитал из прихожей Вова, нанизав вьетнамки на босы ноги, – Два мудака! Себе баб найдите!
– Скоро подскочат Настя Турбощель и рыжая Даша, – нагло врал по поводу Насти Костик, а Даша действительно была в пути. – Мы будем с ними подшофе делать моветоновый коитус!
– Скорее, друг с другом! – Вова вышел, хлопнув дверью.
Спустя секунды Евген, мигнув глазом, предложил:
– Пососёмся, пока его нет?
– Конечно! – воскликнул радостный Костик.
Вова спускался в гудящей тесноте кабины, где неизвестный вредитель основательно накурил, не в силах дождаться выхода на улицу. Подростковая рука написала на железной стенке: «Не разрывай паруса мечты на простыни». Может быть, этот же грешный романтик и наполнил корпус жестяной коробки сизым, горчащим дымом, имеющим схожее послевкусие с произнесённой про себя фразой.
Вовин палец лёг на круглую кнопку открытия подъездной двери. Алёна, облачённая в платье чуть выше колен и приталенную курточку поверх, стояла чуть поодаль, стояла спиной, изящно вычерченная светом фонаря на полотне ночи, – совершенство линий, подведённых тонкими каймами теней, противопоставлялось полупрозрачным переливам длинных, чуть вьющихся прядей волос, мягко подсвеченных дуновениями света тёплой лампы уличного освещения. Её естественность в любой обстановке сбивала с толку, обескураживала, пленила. Она всегда выглядела неотъемлемой, видной и звучной даже в безмолвной темноте, в то же время оставаясь простой и понятно-притягательной, и эта магия простоты очаровывала, подчёркивая её природную выразительность.
Неприятная мужская компания, порождённая ночью и алкоголем, надвигалась к Алёне с сопутствующими речёвками в авангарде наступления. Слова, полные пошловатого восхищения, кишащие обрезанными матами и словами-паразитами, ступали далеко впереди пьяных глоток, их породивших: проголодавшаяся, но тактичная в своём неспешном разгорании тестостероновая похоть с тактом засучила рукава.
