– Ты разочарован?
– Разочарован?! Да я с вами свихнусь совсем. Постойте… Вы что хотите… Чтоб я туда прыгнул? Туда, вниз?!
Не говоря ни слова, Гирбилин принялся стаскивать сапоги.
– Эй, вы чего делаете? Вы же не всерьез, да?
Гирбилин не ответил, постучав сапогами один об другой, отряхнул от снега, аккуратно поставил в угол:
– Другого пути нет, Северин. Надеюсь, ты умеешь плавать?
– А раньше, блин, нельзя было спросить?! А если не умею?!
– Это шутка, – Гирбилин уже избавлялся от своего мятого макинтоша. – Уметь плавать вовсе не обязательно.
Гирбилин, аккуратно сложив грязный плащ, пристроил его к сапогам. Остался в растянутом свитере с воротником под горло. Подошел к Северину, положил широкую ладонь ему на плечо:
– Ты готов?
– Стоп… Стоп… Нет, я не готов! Погодите, эта штука… Черт, она мне не нравится, я в нее не полезу, да ни за что на свете! Я не настолько выжил из ума, я не…
Пальцы Гирбилина вдруг сжали его плечо с необыкновенной силой. Вторая рука, совершив обходной маневр, обхватила его поперек туловища. Одним решительным рывком Гирбилин оторвал его от пола, и…
– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!.
Северин с оглушительным плеском вошел в воду. Вода была темная, мутная…
Сердце замерло. Он ожидал, что вода будет совершенно ледяной, обжигающе холодной – ведь на улице мороз, снег, зима!!!
Но вода была теплой, вязкой и густой, как бульон.
Вода, приняв Северина в свои теплые объятия, потащила его вниз и вниз, все глубже и дальше. Потянула его, как болотная трясина. Вода коснулась плеч, лизнула шею, сомкнулась над его головой…
Он в панике распахнул рот, мириады пузырьков мелькнули перед глазами.
«Конец! – подумал Северин. – Сейчас задохнусь! Безумный хренатор утопил меня!»
А в следующее мгновение он понял, что никакой воды вокруг нет.
И он летит. В свободном падении он несется сквозь клубящуюся тьму.
Навстречу неизвестности.
Навстречу миру, в котором магия разлита повсеместно.
Хмарьевск стоит среди лесов и болот.
Перемежаясь заросшими ряской хлюпающими впадинами, высятся крутые холмы, поросшие соснами и елями, усыпанные хвоей.
Холмы возносят вверх стены Хмарьевска – некогда белые, теперь же потемневшие от дождей и затянутые пеленой мха. Служат опорой суровым башням, сквозь камни которых прорастают вьющиеся сорняки и осклизлые бледные грибы.
Холмы олицетворяют все самое лучшее и важное, что есть в городе.
На вершине самого высокого из них – Хмарьевский Кремль. Мрачный замок, вершина, окутанная туманом, сквозь который едва проглядывают вычурные зубцы, узкие бойницы, башенные шпили и венчающие их флюгеры.
Место, куда закрыт доступ простым смертным. Средоточие паутины, опутывающей все окрестные земли – от земель Великого Ильменя на севере до земель Мокшанского племенного союза на юге.
Хмарьевский кремль. Средоточие силы и мудрости. Все лучшее, твердое, надежное. Надежда и опора. Последний оплот.
Болота и низины, в противовес холмам, наполняют город обманчивым туманом и ордами назойливой мошкары. Болота наполняют город запахом гнили и привкусом предательства.
От болот – все худшее, что здесь есть. От болот – орды попрошаек на улицах, лужи и грязь вместо проездных дорог, дурачки с бубенчиками, проповедующие о конце мира, ярмарочные воры и наемники, за звонкую монету готовые перерезать глотку любому. В низинах берет начало промозглое чувство слабости и незащищенности. Неизбывная тревога за свой кусок хлеба и свое завтра. Все худшее, все зыбкое и слабое, все переменчивое и лживое.
