Ловитарь - страница 20

– Значит, вы все-таки человек творческий? – Лера пристально смотрела мне в глаза, снова отражаясь в солнцезащитном слое очков. – Может, хоть напоследок приоткроете тайну ваших профессиональных компетенций? И очки, пожалуйста, снимите. А то они у вас пол лица закрывают – неудобно разговаривать с человеком, не видя его глаз.

– Да, теперь можно, – я улыбнулся, – я действительно имею к Творчеству непосредственное отношение. Иначе, все аргументы с моей стороны были бы нечестными. Глупо говорить о том, чего не прожил, не пропустил через себя. Так и быть, приоткрою вам тайну хитрого бродячего философа на джипе. Я – писатель.

Пассажиры дружно загудели, заерзали на сидениях. А Лера заинтересованно вздернула брови.

– О как, интересно! Про что пишете, если не секрет?

Я хмыкнул.

– Про Любовь, конечно, как и все творческие люди.

– Все?

– Конечно. Даже те, кто пишет про ненависть, деньги, войну, страсть, боль – все равно пишут про Любовь. Просто это не сразу удается понять, так тщательно они маскируют ее под видом страсти к ненависти, деньгам, убийствам, боли…

– Да, – задумчиво произнес Евгений, – тут без алкоголя не обойтись.

Лера шутливо ударила его локтем под ребра. Было видно, что напряжение между ними улетучилось полностью. Им явно не хотелось покидать автомобиль, и они на ходу придумывали вопросы, с помощью которых наше общение хоть ненадолго, но продолжилось бы.

– Интересно. А вы издаваемый писатель? – Лера опять повернулась ко мне. – Ну, я имею в виду, что вы прям настоящий писатель или пока по самосознанию, в процессе – только думаете, что писатель? Ну, знаете, которые пишут-пишут, и формально вроде бы писатель, а по факту, вроде как, и нет.

Я сделал нарочито серьезное выражение лица:

– Нет-нет, я настоящий. Издаваемый.

– Много написали?

– Многовато, – я тяжело вздыхаю, словно переживая тяжесть непомерных трудов, – издано в бумаге около тридцати книг. Ну и еще несколько в электронном формате.

– Ого, – восхищенно и в то же время недоверчиво пробормотал Евгений.

– Да. Ого-го, я бы даже сказал. Из них три издано на немецком языке в Германии. И две там же на русском для русскоязычной аудитории. А один роман готовился для издания на испанском, а впоследствии и на английском.

В ответ на изумленные взгляды я рассмеялся.

– Да шучу, шучу.

Попутчики были явно дезориентированы моими неожиданными признаниями. Грань между шутками и реальностью вдруг стала очень тонкой. Я поправился:

– Две книги на немецком языке, а не три. Третья книга не успела выйти из-за ковида и санкций.

Я замолчал на несколько секунд, а потом развел руками:

– А вот теперь не понятно – шучу я или не шучу.

Мне показалось, что попутчики окончательно сбиты с толку. Лера пристально смотрела на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я сейчас правду или опять ломаю комедию.

– А как ваша фамилия? – спросила она с оттенком подозрительности. Она явно перебирала в памяти все знакомые варианты. – Если вы такой плодовитый писатель, мы наверняка слышали про вас. Мы многих местных писателей знаем. Тем более, если вы несколько десятков книг издали и даже уже за границей издаться успели.

Я усмехнулся.

– Как сказал один местный критик – «я широко известен в узких кругах». Но если вы местные, и тем более имеете к культурной жизни Барнаула непосредственное отношение, то, возможно, слышали обо мне. А возможно, даже знакомы с моим творчеством. Но, – я обвел руками салон автомобиля, – антураж сыграл с вами дурную шутку, и вы, возможно, опять же, меня просто не узнали. Такое часто бывает. Помните? Продукт Творчества и обстоятельства личной жизни Творца. Их редко объединяют, делая акценты в основном на продукте. Поэтому бывает, про книги слышишь, а встретишь автора, и даже мысль в голову не придет, что это он.