– Вспоминаешь о ней?
– Сто лет не вспоминал. И сейчас бы не вспомнил.
– Но знаешь, как она живет. И что с ней произошло.
– Да это Лёха Грунюшкин мне рассказал.
– Зачем?
– Э-э… Просто так.
– Я знаю Грунюшкина. Он ничего просто так не делает. Не тот замес.
Несуразный человек – Брагин. Во всем, что не касается аэродинамической трубы. Стоит ему только вступить в диалог, даже с самыми близкими, – каждый последующий ответ оказывается хуже предыдущего, и все запутывается окончательно. Вот и теперь: зачем-то подставил Грунюшкина, к которому Катя всегда испытывала симпатию. А теперь выходит, что подколодный змей Грунюшкин искушал Брагина ненужными воспоминаниями о прошлом. Или – для чего-то нужными?
– Послушай, детка. Ты же сама завела этот разговор.
– Я виновата?
– Нисколько не виновата.
– Я виновата. Во всем.
– Все хорошо, – пытался отделаться своими обычными мантрами Брагин. – Я люблю тебя, и все хорошо.
Все совсем не так хорошо, вовсе нехорошо. Давно нехорошо. Но сейчас об этом лучше не думать, а сосредоточиться на произошедшем в автобусе № 191. И на парне с дурацкой бороденкой, билетном гурмане.
– Сможете описать его подробно?
– Фоторобот составить? – деловито переспросила Маврокордато.
– Что-то вроде того.
– Можно попробовать. Сейчас?
– Чуть позже. И не здесь. В управлении. Адрес я вам сообщу.
Бородой сегодня никого не удивишь. Их старательно выращивают все кому не лень, чтобы довести до ума в ближайшем барбершопе. Барбершопе, мать его! Даже Грунюшкин сподобился, пал жертвой агрессивного тренда последних двух лет. Все еще надеется поспеть за молодыми никчемными хипстерами, хотя целевая аудитория его сериалов – провинциальные клуши 45+. Собственно, от Грунюшкина Брагин и услышал впервые это слово: «хипстер». Или – хипстота. Если верить кондукторше, именно такая хипстота некоторое время сидела рядом с жертвой. Разговелась счастливым билетиком и тут же порешила бедняжку с Нерчинской.
Не вяжется.
Тарантиновщина какая-то. Трэш и угар. Но нужно отрабатывать и трэш.
– …Где вышел – не помню. Да и не больно следила, если честно. Знать бы, где упадешь, – соломки бы подстелила. – Маврокордато вздохнула.
– А девушка… Может, она проявляла признаки беспокойства? Может, звонила кому-нибудь по телефону?
– Не было такого. А если и было – я не видела.
– Ну что ж, Анна Николаевна. Вы очень нам помогли.
Стандартная, приличествующая случаю фраза. Но Брагин постарался вложить в нее максимум тепла и благодарности: контролер-кондуктор Маврокордато и впрямь старалась как могла. Другое дело, что выудить из недр салона автобуса № 191 удалось немного. Остается надежда на тщательный осмотр тела. Здесь обязательно возникнут подвижки, иначе и быть не может.
Подвижек не случилось, тут Брагин ошибся. Впервые за его многолетнюю практику железное правило не сработало. Спустя два дня после обнаружения трупа он знал о мертвой девушке не больше, чем в первые минуты их печального знакомства. Ни имени, ни фамилии, ни места жительства. Никто не разыскивал ее, никто не подавал заявлений в полицию. Безусловно, заявления были, но совсем на других людей. Девушек тоже искали, и Брагин с Пашей Однолетом тщательно отслеживали каждый такой случай.
Ничего общего с… Сандрой.
Имя для неизвестной из 191-го автобуса придумал Паша Однолет. Ему, видите ли, взбрело в голову, что девушка чем-то похожа на американскую актрису Сандру Баллок. Но не в фильме «Гравитация», где Баллок почти вплотную приблизилась к полтиннику, – что-то более раннее, романтическое. Возможно, снятое еще до рождения Паши, которому в прошлом месяце исполнилось двадцать три.
