– Молодец. Сиди тут, не двигайся.
Максим поднялся на ноги, открыл дверь между вагонами. Скорее всего нападавшие там, в двух последних вагонах. Максим помнил, что в их вагон давно никто не входил. Максим прошел вперед и оказался в предпоследнем вагоне, посмотрел через стекло двери на пассажиров. Народу немного, кто спит, кто читает, кто в окно смотрит. Нет, здесь эти ребята отсиживаться не будут. Рванут скорее всего в хвостовой вагон, чтобы первыми выскочить на остановке. Максим быстро прошел мимо длинного ряда сидений, на всякий случай рассматривая пассажиров. Никого, похожего по описаниям пострадавшего, не увидел. Перешел в последний вагон, остановился в тамбуре. А здесь вообще – тишина и покой. Никого, вагон абсолютно пуст. Максим вошел в гулкий, продуваемый сквозняками вагон, двинулся вперед. И остановился на середине: в тамбуре впереди кто-то был. Двое, один высокий и тощий, даже костлявый. Второй – тоже длинный, но покрепче, но не бритый, а очень коротко стриженный. И оба чем-то очень заняты, рассматривают что-то, вырывают из рук друг у друга. Поэтому Максима заметили в последний момент, когда он остановился перед дверью. Опасности они не чувствовали – то ли ума не хватало, то ли не позволяла включенная борзянка.
– Тебе чего, дядя? – рявкнул тощий. – Вали давай, не пялься!
Максим пропустил его слова мимо ушей, смотрел на рукава серой джинсовой куртки бандита. На темной ткани манжет выделялись темные пятна. Что и требовалось доказать. Вот они, голубчики. Он рванул дверь за ручку, оказался в тамбуре.
– Билетики предъявите.
В ответ раздалось дружное ржание. Максим тоже улыбнулся, сделал шаг вперед и, больше не говоря ни слова, расквасил тощему нос, а бритого от души приложил лбом о вагонную дверь. Первый, в джинсе, закрыл руками лицо и тут же согнулся от удара в живот, хрюкнул, сполз на пол. К нему через пару секунд присоединился второй, оба лежали на дрожащем полу тамбура и поскуливали от боли. Максим врезал каждому ногой по ребрам, чем окончательно их обездвижил, нагнулся, обыскал карманы обоих. У тощего в рукаве джинсовки обнаружилась отвертка – длинная, с остро заточенным плоским наконечником. Максим бросил ее на пол, отшвырнул ногой подальше.
– Уроды, лежите тут и ждите. Я вам сейчас такси вызову. Синенькое, с решетками на окнах.
Максим включил телефон, набрал номер вызова экстренных служб, посмотрел в окно.
– Электричка, походит к конечной станции – восемьдесят третий километр. В третьем вагоне от хвоста – человек с проникающим ножевым ранением и потерей крови. В последнем вагоне – те, кто его порезал. Нужна милиция и «скорая», – быстро, с расстановкой проговорил Максим, на вопросы отвечать не стал. Нажал «отбой», выключил телефон, посмотрел на пол.
Ребятки шевелились, пытались подняться на ноги и непрерывно матерились. Максим от души приложил каждого – кого лбом, кого затылком – о стену. Чисто на всякий случай, для собственного успокоения. Убедился, что оба отключились, отошел в сторону. Ну вот, теперь все правильно. До приезда милиции ребятки будут лежать тихо. За окнами уже мелькали низкие одноэтажные домишки, потянулись бесконечные, покрытые наскальной живописью заборы.
Электричка начала сбавлять ход, остановилась у перрона. Максим ждал перед дверями и, как только они начали расползаться в стороны, просочился между створками, рванул к концу платформы. Спрыгнул на полотно, постоял, прислушался и выхватил из мешанины звуков вой сирен. Максим понадеялся, что это спешат к вокзалу машины компетентных служб. Надо было бы, конечно, вернуться и проверить, в каком состоянии тот мальчишка, но светиться лишний раз незачем. Ничего, все будет нормально, это вам не взрывная травма.
