«Что ж, если он лжёт, – подумала Энн, – то лжёт нам обеим».
Годфри никогда не приглашал Энн к себе домой. Как-никак, Барбару отличало то, что она никогда не выходит на люди. Похоже, что, даже случись ей иногда запланировать поездку за покупками или поход в кино, она легко могла отказаться от этой идеи. Возможно, это было чем-то вроде заболевания. Однако Энн всё равно знала, где они жили. Она из любопытства проехала мимо, увидела достаточно строгий современный дом из серого камня с серой шиферной крышей. Энн разбила бы строгие линии ползучими и вьющимися растениями, но сад Во был традиционно аккуратным. Там была лужайка, изогнутые бордюры, которые сейчас оживляли симметричные группки крокусов и подснежников наряду с кустарниками. Единственной каплей воображения был дом на дереве, прибитый к кривому платану. Хотя платформа, на которой был построен дом, располагалась всего в трёх футах над землёй, к ней вела деревянная лесенка. Энн подумала, что Годфри, вероятно, сам построил этот дом для Возлюбленной Фелисити. Недавно она начала так думать о ребёнке, слова с заглавной буквы вызывали у неё ассоциации с неизвестным святым или мучеником.
Когда она приехала, дождь всё ещё шёл. Парадная дверь открылась до того, как она вылезла из машины. Барбара стояла на пороге. Энн побежала по гравию ей навстречу и остановилась в холле, стряхивая воду с волос. На Барбаре были голубые джинсы, но они были так не похожи на те, что носила Энн. Эти джинсы бы не выцвели на коленях и не порвались на заднице. Поверх джинсов Барбара надела тёмно-синий шерстяной свитер. Лицо её было аккуратно подкрашено, в воздухе витал намек на аромат духов. Энн раздумывала, не заехать ли в Прайори, чтобы переодеться, но не хотела столкнуться с Джереми. Помимо джинсов на ней были футболка с длинным рукавом и непромокаемый плащ. Она была без макияжа, а корни волос не помешало бы подкрасить. Сейчас они казались скорее серыми, чем каштановыми.
Энн отметила начищенный деревянный пол, лестницу с аксминстерским ковром с цветочным узором и запах кофе. Барбара казалась одновременно полной энергии и беспокойной. Она говорила быстро, и Энн, стряхивавшая воду с волос, не совсем разбирала слова. Теперь, когда она уже была здесь, идея перестала казаться хорошей. Она это затеяла, чтобы немного развлечься; теперь же она придумывала достойный предлог, чтобы уйти. Однако Барбара уже отвела её в большую гостиную и говорила, наверное повторяя сказанное в коридоре:
– Я так рада, что вы смогли прийти. Меня кое-что беспокоит. Как замечательно совпало, что вы позвонили. Вы, наверное, самый подходящий человек, чтобы об этом поговорить. – Затем она замолчала, осознав, что это не самый обычный разговор. – Извините. Это грубо. Садитесь же. Хотите выпить? Шерри или, может, кофе? Я думаю, я буду кофе.
Энн чувствовала, что выпить ей точно не помешает, но ответила, что тоже будет кофе.
Когда Барбара вышла из комнаты, Энн постаралась взять себя в руки. Она решила, что у неё хватит духа выдержать это до конца без большого вреда для себя. Она сидела в удобной комнате, которая лучше бы гармонировала с домом постарее. Здесь не было ничего ветхого, однако мебель была крепкой, тяжёлой, достаточно тёмной. Стояла дровяная печь и пианино у стены. На подставке – раскрытая книга детской музыки. На другой стене висел карандашный рисунок Возлюбленной Фелисити. Энн подумала было, не дело ли это рук самой Барбары, но рисунок был достаточно неплох, и она решила, что нет. Девочка хмурилась, словно сосредоточившись на проблеме, с которой ей было никак не справиться.
