И еще фамилия у него была какая-то дурацкая – Йодль. Глупее трудно придумать. В этом Блингштофф был просто уверен.
– Вот что, Гао, – сказал он вдруг под самое утро. – Давай-ка мы с тобой малость здесь все разведаем.
– Где? – не понял одуревший от бездействия и сырости Гао.
– А здесь. – Блингштофф сделал неопределенный жест, словно собирая в руку ржавые нагромождения и тяжелый туман, выползавший изо всех углов. – Если эти гады просидели всю ночь тихо, значит, попытаются смыться утром – как рассветет.
– Бражник говорил, у них самолет…
– Не самолет, а лонгсфейр, – со значением произнес Блингштофф. – Кстати, ты знаешь, что твой однофамилец промазал в этих ребят с трех метров?
– Какой однофамилец?
– Гучеа.
– Ну сказанул – то Гучеа, а то Гао.
– Неважно. Главное, что он с трех метров засадил в кабину заряд из кувертины.
– И что?
– Разбил им окна, – усмехнулся Блингштофф. – Ну так ты идешь?
– А чего нам остается?
Гао поднялся, одернул куртку и проверил автоматическую винтовку. Затем посмотрел на небо, которое быстро светлело.
– Предлагаю пройти до висячей балки, потом подняться на парапет и дойти вон до тех хреновин, – наметил план Блингштофф.
– Эти хреновины, Блинги, называются воздухоосушка.
– А ты почем знаешь?
– Я ж трудовое училище оканчивал. Ну ладно, пошли.
Осторожно переступая по камням, они добрались до невысокой бетонной стены, однако то, что издали выглядело как металлическая лестница, оказалось куском скрученной арматуры.
Отступать было уже поздно, и напарники все же взобрались на стену, перепачкав всю одежду.
– Да тут целая дорога, – заметил Блингштофф. – Такое ощущение, что эту тропку здесь натоптали.
– Похоже на то, – шепотом ответил Гао и осмотрелся. – Сдается мне, Блинги, что мы на верном пути.
И приятели пошли дальше. Теперь они практически крались, выставив оружие перед собой, поскольку вокруг появлялось все больше признаков пребывания людей – окурки, бутылки и банки из-под пива. Все это выглядело достаточно свежим.
Вскоре слева потянулся ряд металлических двустворчатых дверей. Некоторые были покрашены, что только доказывало обитаемость здешних мест.
– Боксы, – тихо сказал Гао.
– Чего?
– Я говорю, боксы – здесь стальные чушки по температуре выдерживали.
– А зачем? – спросил Блингштофф, поводя стволом автомата из стороны в сторону.
– Кто его знает… Это по технологии положено, чтобы какое-то в них зерно росло, цементитовое.
– Ладно брехать, пролетарий, – прошептал Блинг– штофф и остановился.
– Ты чего?
– А ты не слышишь? – Блингштофф встал на колено и прицелился куда-то в молочную пелену тумана.
Гао прислушался. Ему показалось, что он различает какой-то скрип. Звук становился все отчетливее, а затем в каких-то сорока метрах впереди открылась одна из бесчисленных дверей.
Гао тоже поднял винтовку и привычно задержал дыхание. Теперь он не собирался давать мишеням ни одного шанса.
В туго облегающем костюме Лу чувствовал себя весьма скованно. Под мышками давило, в паху стесняло, и даже чтобы вздохнуть, требовалось приложить дополнительные усилия.
– Послушай, в них же неудобно, – наконец выразил свое отношение Эрвиль.
– Это ходить неудобно, а сидеть на айрбайке очень удобно. Надень шлем, его нужно подогнать по голове.
– Пожалуйста.
Лу с трудом просунул голову в пластиковую скорлупу и почувствовал себя еще отвратительнее. К тому же тот, кто носил этот шлем прежде, обожал коричную жвачку. А Лу запах корицы совершенно не переносил.
