Ну пусть не меня, но мою копию!
Как вообще можно было додуматься до такого, неужели я для него совершенно ничего не значу? Неужели ему настолько на меня плевать?!
Мечусь по комнате, даже не зная за что взяться, потом слышу легкий скреб в дверь.
Открываю рывком надеясь увидеть извиняющегося Кирилла, но там только Йорик. А вокруг пустота и тишина. Вот оно что…
Я тут же беру песика на руки, вжимая нос в его мягкую шерстку и сажусь на кровать. Долго сижу так, пока Йорик возиться не начинает и не идет спать на кровать, а я так и сижу, смотря в дверь, надеясь, что сейчас прозвучит стук, потом извинения и убедительное обещание, что все уже удалено. Но ничего этого нет. Очевидно и не будет. Я его люблю, а он меня нет.
Почему — то этот факт сейчас видится особенно ярко. Подсвечивается неоном в темноте моих мыслей,
Он меня не любит. Если он даже допустил мысль, что кто – то будет трахать мою копию, то не любит.
Тогда остается самая важная мысль — рыбка. А что я здесь делаю? Почему нахожусь рядом с тем, кому на меня плевать, который даже не пытается меня полюбить, сделать меня счастливой, извиниться за действительно косяк.
А может не стоит молчать, может просто стоит высказать ему все, потребовать нормально к себе относится?
Да! Именно так! Майя бы точно не стала терпеть унижения по отношению к себе.
Поставлю ему ультиматум! Еще один если потребуется.
Я решительно встаю, подхожу к двери и уже берусь за ручку, но тут же отворачиваюсь и закрываю лицо руками.
Бли-ин, а если он просто закончит все?
Вот просто скажет, что я ему не нужна?
Что тогда?
Вот что тогда?
Просто уйти гордо махнув волосами, а самой потом рыдать в подушку, потому что мужчина моей жизни трахает кого-то другого?
Наверное, не стоит рубить с плеча. Как там Майя любит говорить: «Мудрость женщины— в терпении». Может ей позвонить? Точно! Но не из дома. При Кирилле я говорить не хочу.
Так что бегом умываюсь, одеваюсь в джинсы и пуловер, закручиваю волосы в гульку, подхватываю Йорика на руки и бегом к двери. Но конечно по всем канонам жанра, стоит мне нажать на ручку в спину стрелой голос.
— Опять бежишь от проблем?
— Ха, — вот это действительно смешно. – Я проблему только ищу, Кирилл, а бежишь от них только ты. Но они всегда догоняют, верно?
— Да что ты можешь знать о моих проблемах и о том, как я их решаю.
— Наверное, скоро мы придем к тому, что мне не захочется ничего знать не о твоих проблемах, ни о тебе. – с этими словами снова разворачиваюсь к проему, но голос Кирилл застает врасплох у самого уха.
— Я с ним гулял.
— А я еще погуляю.
— И кто у нас бежит?
— Лишь временно ретируюсь, — хочу сказать строго, но его рука мешает. Она уже на животе, растегивает ветровку, сминает кофту, забираясь под нее. И мне бы вырваться, бежать, ударить его, а я пошевелиться не могу. Боюсь спугнуть эти секунды временного затишься. Наверное, потому что топлы мурашек напоминают высунувший язык от удовольствия йориков, которые готовы вилять хвостом, ради тактильного кайфа, готовы, ради него на все. А Кирилл— мой личный кайф и как от него отказаться, я не знаю. Его две руки буквально обняли меня с двух сторон, пока моя собственная вцепилась в ручку и дрожит. Одной он мнет грудь, мягко так, ненавязчиво. А второй уже в трусы забрался, нашел самое сокровенное и мучает меня, мучает, мучает, движение пальцев ускоряет, давлением уничтожает любые мысли об обиде. Я неосознанно раздвигаю ноги шире, закрываю глаза, окунаясь в это короткое, такое необходимое наслаждение, и оно вспышкой бьет по мозгам, стоит Кириллу сосок мой сжать и на клитор чуть сильнее надавить. Влага заполняет тугое пространство, парой капель стекает по его пальцам, которые он тут же берет в рот и облизывает.
