– Я не знаю, в чём ты меня обвиняешь, – продолжил старый музыкант, – но клянусь, я и пальцем не тронул Ингу. Я любил её больше жизни. Наша любовь не переступила грань дозволенного. Она была чиста и невинна, когда её выдали замуж. Зигмунд Бравый всегда зарился на богатые земли конунга, которые тот, так же, приобрёл, лишив жизни не одну сотню мирных жителей, в том числе и моих родителей. Инга стала лишь товаром. Она оказалась его третьей женой.
– Много ты знаешь старик, – молодой князь вертел в руках скрипку.
– Хотел бы забыть, но… – признался Йозеф. – Я не знал, что у неё были дети.
Ярость князя постепенно стихала. Он мало что знал о тех далёких временах. Лишь гневные пустые слухи, но никаких доказательств. Он никогда не был даже любимым сыном для отца. Воспитывался как бастард>15, не получив родительской ласки и заботы.
– Она умерла после моего рождения, – князь подвинул ногой лавку. – Садись, – он мрачно вздохнул, положил скрипку на стол, и отошёл к окну.
Диса усадила отца. А потом схватила скрипку, подняла с пола смычок, и прижала к себе, как самую дорогую вещь на свете.
– А я думал, весь день будет лить дождь, – невзначай вздохнул титулованный воин.
– Как тебя зовут? – спросил музыкант.
– Эрланд, – он обернулся и глянул на Дису, а потом перевёл вопросительный взгляд на старика: – Ты говоришь правду? Иначе, тебе не жить.
Диса вздрогнула и сильней прижалась к отцу.
– Она говорила, так звали её старшего брата, – улыбнулся музыкант. – Она его очень любила. Он погиб в бою… – Йозеф смотрел на парня, – Суровостью и статью ты в деда, а глаза добрые, как у мамы.
Повисла молчаливая пауза. Эрланд старательно изучал взглядом музыка, а потом спросил:
– Чем докажешь правдивость своих слов?
– Тем, что я трус, – ответил музыкант. – У меня не хватило смелости выкрасть твою мать и тем самым лишить её печальной участи. Твой отец скверный человек, вот Инга и согласилась сбежать со мной. Он любит лишь власть, всё остальное для него товар. Даже дети.
– Ты ещё не понял, с кем разговариваешь? – рыкнул Эрланд.
– Прости, – чуть улыбнулся старый музыкант. – Если бы не герб на мече, я бы принял тебя за разбойника. И откуда мне знать, что ты это ты? Может меч краденный? И от дома ты далековато. Так что – мы квиты.
Князь усмехнулся. Да, вид у него был не титулованный, только меч и гонор. Спутать можно с кем угодно, но только не с княжьим сыном.
Он всегда был не тем, кем хотел. Старался выделиться, чтобы заслужить доверие отца, но всё чаще понимал, что никакого доверия никогда не существовало. Он участвовал во всех сражениях, как обычный воин. Выжил – хорошо. Нет – одним наследником будет меньше. Двое старших братьев, от других жён, погибли, один умер от болезни, остались трое, включая его. Отец множил богатства и земли, боясь передать их не тому сыну. Дети и правда, были для него товаром. Особенно те, кто попадал в немилость. С малых лет его научили быть воином, не испытывавшим жалости, ни к себе, ни к врагам. Но клеймо «выродок музыканта» осталось на нём по сей день, хотя няньки и повитухи утверждали обратное. Никто толком не знал о музыканте, но слухи остались, обрастая ложью и домыслами. А молодой князь мечтал найти скрипача и убить.
И вот сейчас история двоилась. Он не знал, верить во всё это, или нет. С виду старик не врал. Слёзы и страх редко бывают поддельными.
– Ты тоже далеко от тех мест, – хмыкнул князь.
