И крикнув слуге, чтобы тот нёс мои вещи в горницу на примерку, барин отвязал лошадей от близ стоящего столба и достаточно проворно вскочил в колымагу.
– А ну, пошли! – крикнул он запряжённой двойке и поехал со двора.
Я направился в горницу.
С целью сохранения прохлады жарким днём все окна в доме были закрыты.
Войдя в свою комнату, заметил я, что оконные стёкла были не полностью прозрачны, да и не стёкла это были вовсе, а что-то вроде… слюды! Сама оконница была сделана из металлической сетки, пересечения полос которой образовывали ромбы. Вот в эти отверстия и были плотно вставлены ромбовидные кусочки полупрозрачной слюды. Открывалось такое окно скольжением вверх, благодаря раме с подъемной кареткой. Медленно поднимая и опуская раму, я заметил специальные подпорки сверху, на которых она закреплялась в поднятом состоянии.
– Вот так да! – удивился я вслух. – Однако технология! Но неужели же ещё нет стекла в России?!
– Господин Александр Петрович, вот изволь принять платье, – на пороге показался Тихон с большой охапкой одежды в руках и с мешком её же за плечами. – Изволь платье мерить да чёботы. Отыскал чёботы, отыскал.
Слуга медленно и аккуратно снял с сундука тюфяки и начал раскладывать добро на них и на скамье: длинные льняные и атласные рубахи (воротники, рукава и подолы которых были расшиты узорами), штаны, платье голубое и платье зелёное, платье червонное (видимо, парадное) и штаны червонные, длинный серебристый парчовый пиджак с длиннющими рукавами и серебряными пуговицами, ещё пара таких же пиджаков из бархата тёмно-синего цвета, пара светлых ботинок из мягкой кожи, пара тёмных и сафьяновые сапоги опять же червонного цвета.
– Ферязь сия ещё покойного батюшки-барина Василия Митрича, – указал благоговейно крестьянин на парчовый пиджак, – единожды лишь надёванная на именины. Да кушаки вот ещё тебе к платью.
Он осторожно приоткрыл один из сундуков и достал три кушака разных цветов.
– Да в сундуке ещё рубахи лежат льняные, кафтан аспидный, ногавицы… Всё тут, барин. Изволь надеть.
Первым делом я решил примерить обувь и вновь обратил внимание, что оба ботинка были пошиты одинаково: без различий на правый левый. Но какие же они были мягкие! Вероятно, в процессе носки они постепенно должны были «сесть» по ноге.
Светлые чёботы оказались малы, но зато тёмные – точно для меня шиты! Сафьяновые сапоги также подошли по размеру.
– Большая у тебя нога, барин… Коты тебе, должно, в пору будут, – сказал Тихон и задумался, уставившись на сундуки. – Тута!
Он снова приподнял крышку одного из них и, порывшись, достал ещё пару мягких чёрных ботинок. Они, действительно, оказались мне как раз.
Затем я надевал штаны со шнуром на поясе, ногавицы, рубахи. Что-то было мне узко, что-то – в самый раз. Рубашки были длинной чуть выше колен, и при том Тихон не уставал вздыхать о том, что мне всё коротко, так я велик.
Когда дело дошло до платьев, кафтанов и ферязи, я попросил слугу объяснить мне, что с чем носится.
– Сие дело нехитрое, – обрадовался Тихон, – прежде исподнее, как ты в нём есть сейчас, али атласная сорока, после зипун али кафтан. А ты, барин, сей кафтан надень парчовый с козырем.
Он протянул мне тёмно-синий кафтан с высоким и широким стоячим воротником (козырем), богато расшитым белым и чёрным жемчугом.
– Богатый кафтан, – восхищался Тихон. – Подожди, ещё кушак повяжу.
– Посмотреть бы на себя, – по правде говоря, я не мог себя представить в древнерусском одеянии, расшитом каменьями и позолотой.
