А для Кэтлин, похоже, только начинаются.
Пройдя через переулок Королевской скамьи и миновав согнездие краснокирпичных зданий с темными незрячими окнами, она вошла во внутренний двор перед знаменитой Храмовной церковью. Сюда она добралась с обратного конца, перейдя через еще один мощеный проулок и таким образом разыскав зал Мидл-Темпла. Знак на двери возвещал, что вход посетителям закрыт, но Кэтлин его проигнорировала и открыла двери.
Освещенное пространство внутри тянулось на тридцать метров в длину и пятнадцать в ширину под стропилами, дубовые балки которых насчитывали девять веков. Похожие на рыцарские щиты окна по обеим сторонам были украшены изображениями рыцарских доспехов и геральдикой, воздающей честь и хвалу бывшим Срединным Храмовникам. Наряду с Диккенсом в их числе некогда состояли сэр Уолтер Райли, Уильям Блэкстон, Эдмунд Бёрк и Джон Марстон. Из конца в конец тянулись четыре длинных ряда дубовых столов. А на дальнем конце под пятью массивными, писанными маслом картинами тянулся стол старейшин, за которым начиная с XVI века восседали за трапезой лишь самые знатные барристеры. Последние два века портреты над ними не менялись: Карл I, Яков II, Вильгельм III, Карл II, королева Анна, а слева – неразличимая от входа Елизавета I.
На дальнем конце зала показался человек – невысокий, на седьмом десятке; лицо в щербинках, круглое, как старая луна. Косматые строгие брови. Седины уложены так безупречно, что сама собой напрашивается озорная мысль: а что, если их взъерошить? Вблизи становилось видно, что толстые очки в стальной оправе не только скрывают его глаза, но и нивелируют легкую асимметрию неброских черт. На нем был стильный темный костюм-тройка, а из жилетного кармана свисала серебряная цепочка часов. Шел он с тростью, приволакивая негнущуюся правую ногу. Этого человека Кэтлин видела впервые, но уже знала, кто это.
Сэр Томас Мэтьюз.
Глава Секретной разведывательной службы.
В этом ведомстве, отвечающем за деятельность всей внешней разведки, с начала XX века сменились всего шестнадцать руководителей. Американцы, и не только они, называли ее МИ-6 – ярлык, приставший в период Второй мировой войны.
Кэтлин стояла на дубовом дощатом полу, не зная толком, что говорить и что делать.
– Я так понимаю, у вас в Мидл-Темпл членство? – низким сипловатым голосом спросил ветеран разведки.
В произношении угадывался диалект кокни. Кэтлин кивнула:
– После учебы на юридическом в Лондоне мне было предоставлено членство. Так что в этом зале я не раз обедала.
– А затем вы решили, что утверждать закон – занятие более интригующее, чем его трактовать?
– Что-то вроде этого. Мне моя работа нравится. Очень.
– Лично я, – он уставил в нее свой тонкий палец, – наслышан о том случае с рыбками, что был у вас пару лет назад.
Кэтлин вспомнилось про партию тропических рыб, импортированных из Колумбии и Коста-Рики для продажи в британских зоомагазинах. Контрабандисты тогда придумали оригинальный ход: растворять кокаин в пластиковых пакетиках, незаметных в воде, и перевозить вместе с рыбками.
Хитрость наркомафии Кэтлин тогда раскусила.
– Очень умно с вашей стороны разгадать такую уловку, – похвалил Мэтьюз. – И от этого тем более жаль, что ваша карьера сейчас находится в опасности.
Кэтлин промолчала.
– Честно говоря, я вашему начальству сочувствую. Агенты, жертвующие благоразумием, рано или поздно подставляют себя или кого-то другого под удар. Ножом или пулей.
