Она была права.
– Послушай, Коттон. Причина твоего отъезда за океан – дело исключительно твое. И если ты от этого счастлив, флаг тебе в руки. Только очень тебя прошу: не используй Гэри как повод. Последнее, что ему нужно, – это безутешный родитель, силящийся чем-то воздать за свое собственное несчастное детство.
– Тебе так нравится меня унижать?
– Правда должна быть правдой, и ты это знаешь.
Правда? Едва ли. Она опускала самое важное.
Гэри не его биологический сын.
В этом она вся. Один набор правил для нее, другой – для всех остальных.
И вот теперь проблема – и огромная – была у них обоих.
Все это время Иэн шел рядом по тротуару. Шагал и молчал. Примечательно, как выживание рождает инстинкт, даже в подростковом возрасте. В той халупе Коттон на Иэна жутко разозлился, и теперь было видно, что паренек внутренне с ним согласен: с Гэри действительно вышло нехорошо. И мысленно, похоже, давал себе зарок впредь такого не допускать. Парню сейчас нужно было сострадание, а не враждебность.
Ну а в чем нуждался Гэри?
Знать, кто его биологический отец?
Какой, спрашивается, в этом толк теперь, по прошествии пятнадцати лет? К несчастью, Пэм в какую-то минуту об этом позабыла. И каким только местом думала…
Ответ был очевиден.
Она не думала. А лишь играла.
Женщины не были его сильным местом. Малоун не знал и не понимал, как их воспринимать. Поэтому он их избегал. Так намного проще.
Но иногда без них чувствуешь себя одиноким.
Гэри – вот единственное, чего у него никому не отнять.
Или все-таки можно?
До Коттона вдруг дошло, почему он узнал об этой правде с таким нелегким сердцем. Он больше не был родителем неоспоримо. Причастность к рождению ребенка остается с человеком навсегда. И нет меры, кроме судебной, с полным лишением родительских прав, которая из-за допущенных ошибок (а уж понаделал их Малоун о-го-го!) лишает тебя звания отцовства, но опять-таки лишь на бумаге.
А это… От этого теперь не отрешиться никогда.
В самой главной части.
Гэри мог бы познакомиться со своим биологическим отцом. Быть может, он прекрасный парень. И для него шоком будет узнать, что у него есть сын. Между ними возникнет связь. Со временем она окрепнет, а любовь Гэри разделится. И там, где все эмоции ребенка принадлежали ему целиком, отныне придется делиться.
Или, может, они окажутся полностью утрачены?
От одной этой мысли саднило сердце.
15
Кэтлин проштудировала информацию в ноутбуке. Рассказанное ветераном разведки о том, что происходило у смертного одра Генриха VII, а затем Генриха VIII, по-своему интриговало, но информация с экрана добавила нечто большее.
Генрих VII Тюдор, основатель династии, скопил несметные богатства, которые в конце жизни передал своему сыну Генриху VIII. Последние пять лет из тридцативосьмилетнего правления этого монарха основная часть состояния Тюдоров хранилась в железных сундуках Вестминстера, а также в нескольких тайниках в недрах королевских дворцов. Науку стяжательства бывший романтик принц Генри усвоил от своего отца в полной мере, так что в королевскую казну стекались огромные суммы в виде недоимок, податей, торговых операций короны, а также аннуитетов от французов. Еще большее богатство хлынуло в казну с разорением монастырей. В 1509 году, на момент вступления Генриха на престол, их в стране существовало восемь с половиной сотен. К 1540-му уцелело всего пятьдесят, и то обобранных до нитки конфискациями. По самым скромным оценкам, тайные королевские запасы измерялись десятками миллионов фунтов (в сегодняшних цифрах миллиарды и миллиарды). Хотя полной описи сокровищ Генриха VIII не существует. Сведения, уцелевшие и дошедшие до сегодняшнего дня, в лучшем случае фрагментарны. Известно лишь, что до королевского наследника Эдуарда VI, взошедшего на трон вслед за отцом в январе 1547-го, из того богатства дошло лишь немногое.
