Марта поблагодарила и ответила, стараясь не обращать внимания на осуждение в ее глазах:
– Счастлива. Звонит иногда. Да ничего, мы с папой сами справляемся.
Дальше разговор плавно перешел на погоду, жаркую и необычную для этого времени года.
Школьная калитка гостеприимно распахнута. Никаких постов охраны, камер и турникетов. Нет и толпы взволнованных родительниц, которые своими машинками перегородили тротуары. Школа ничуточки не изменилась. Уютное двухэтажное здание с темно-синей крышей и деревянными рамами. Взглянув на угловое окошко, Марта тихонько засмеялась.
Из этого самого окна на первом этаже выпрыгнул Топалов, потому как пока письмо Онегина наизусть не выучит, дороги домой ему нет. Ключ убрала в карман своей юбки. Ну он и сиганул, подвернул ногу и пропустил футбольный матч на школьном стадионе. Виновата во всем оказалась, конечно, Сорокина, а не его природная лень и врожденное упрямство…
Из дощатой пристройки послышался шум, и она, подойдя ближе, окликнула:
– Михаил Петрович! Вы здесь? Это я, Марта Сорокина.
Надтреснутый голос с недоверием переспросил из полумрака:
– Марточка, неужели ты?
В темноту входить Марта остерегалась, так и топталась на пороге. Когда-то Топалов запер ее в этом темном сарае, солнечный свет едва проникал сквозь плохо пригнанные доски. Минут двадцать просидела она взаперти, наблюдая за движением паучьих лапок по прозрачной паутине и колошматя по двери, пока ее не хватились одноклассницы и не выпустили из темницы. Телефон остался в плаще, сняла, чтобы не запачкаться. Желтый плащик прислала мама на день рождения, и этим подарком Марта очень дорожила.
Субботник. Ей понадобились грабли. Пришлось зайти в сарай. Вот тут-то за спиной раздался скрип заржавленных петель и смех противного, мстительного мальчишки. И все из-за чего? Сущей ерунды.
В школьном театре Топалову досталась роль Грея – высокий, худощавый, с огромными серыми глазами. Играть больше некому. Не Кольке же роль отдавать: упитанный, с конопушками на блинообразном лице, еще и гэкает. Топалов не горел желанием перевоплощаться в гриновского персонажа, тем более учить слова, и Марта немного поднажала, самую малость. В воспитательных целях. Как известно, искусство облагораживает. Договорилась с футбольным тренером, чтобы Топалова (на время, конечно) перевели в запасные игроки. Хотела как лучше, а получилось не очень. Это Марта сразу поняла, как только паучок пробежал по ее щеке и судорожный крик застрял в ее горле. В этом случае с искусством вышла промашка, не облагородило искусство. Наоборот, из Топалова поперло все противное, вредное, хотя особой противности и вредности за ним раньше не замечалось.
«Что ты везде лезешь, Сорокина? Что тебе вечно надо? Что ты ко мне домоталась со своим театром? – вопил Топалов, как только оказался на скамейке запасных и узнал, кому обязан своим счастьем. – Ну держись! Театра тебе захотелось? Будет тебе театр!»
Марта даже опешила от таких угроз и хотела отказаться от дополнительных занятий с отстающим учеником. Слабость была минутной. Она же не слабачка какая, вытянет Топалова, на твердую четверку вытянет…
Марта тряхнула головой, ее последний звонок давно отзвенел, а вот что помнится. Из двери, кряхтя, вышел мужчина в рабочем темно-синем халате. Чуть больше морщин на добром лице, чуть больше седины в смоляных волосах, чуть больше сутулости в некогда широко расправленных плечах.
