Алла, снявшая танец на видео, сказала:
– Просто класс! Поздравляю!
А потом спросила с подозрением:
– Что-то у тебя глаза стали сиять. Уж не влюбилась ли ты в Толика?
Лена пожала плечами и не ответила.
– Учти, это у него ненадолго.
Лена подумала: «Вот увидишь, это с другими было ненадолго». А внутри все пело. Ей казалось, что чувства у них взаимные и очень прочные. А дальше – ничего, вообще – ничего! Тренерша перешла к изучению квикстепа. Лена перестала ходить на занятия, принялась срочно подтягивать учёбу. Она скучала по Толику, надеялась, что и он – тоже. Через неделю Толик позвонил и позвал в кино, но Лена не могла пойти, был день рожденья папы, они с мамой стол готовили. «Сегодня – никак! Давай завтра». – «Ладно, я позвоню». И больше он не звонил.
Тут уж Лена не выдержала и побежала исповедаться к Алле.
– Забудь, – сказала Алла. – Я тебя предупреждала. И сама ему не вздумай звонить, унижаться. И не плачь, он того не стоит.
Но Лена плакала несколько дней по ночам. Даже хорошо, что ей горевать было некогда: «учиться, учиться и ещё раз учиться». Такой плакат ей папа над столом повесил.
От первой неудачной любви Лене осталось только танго. Зато Алла освоила всю танцевальную программу, двигалась она красиво и ничуть не жалела, что для соревнований её фигура не подходит. «Зачем программисту в ядерной энергетике быть танцором экстра-класса? Я и так могу любому партнеру соответствовать». Такую специальность она выбрала себе: программист, и не где-нибудь, а на острие науки.
Тяжело было расставаться с подругой после окончания школы: Алла уехала учиться в Москву. Конечно, звонки, переписка, скайп, но встречи только в каникулы.
Это было последнее огорчение в жизни Лены. Дальше началось настоящее горе.
Папа умер. Умер совсем внезапно: сердце ночью остановилось. А мама после этого стала сильно болеть, и болела весь последний год. Деньги, накопленные родителями, таяли, как мартовский снег. Братья даже не приехали на похороны отца, они не получили сообщения. Специально ездили отдыхать в такое место, где нет связи. Потом прилетали один раз, проездом в Красноярск по делам, не погостили. С Леной двух слов не сказали. Оставили денег: Дима 25 тысяч, Аркадий 20, мотивируя, что судится с бывшей женой по разделу фирмы. Маме становилось все хуже. Лена не выдержала, написала им обоим на электронную почту, что мама почти не встает, что приходится платить сиделке, что лекарства очень дорогие. Дима перевел 50 тысяч, Аркадий посоветовал продать машину. Только «ценный» совет даром пропал, машину они уже продали.
Мама могла бы сама попросить сыновей о помощи, но она уже плохо соображала, ей казалось, что на счете ещё полно денег, что она и Лена ни в чем не нуждаются. Сессию Лена сдала наполовину досрочно, чтобы быстрей уйти на каникулы и самой сидеть с мамой. Но недолго она ухаживала за ней. Очередной инсульт, потеря сознания, сутки под капельницей. Конечно, ожидала, готовилась к худшему. Но как внезапно пронзила мысль: «Мамы больше нет»!
Опять похороны. Взяла взаймы у соседей по подъезду. Братья на этот раз прилетели вовремя. Они привезли деньги, рассчитались с долгами, побыли неделю, заказали вторые поминки. А наутро…
До сих пор вспоминать больно. Лена испытала ещё одно потрясение: она не родная дочь, а приемная.
И братьям она – никто. Аркадий так и сказал.
– Елена, извини, ты нам – никто.
