– Она сказала, что будет помнить о тебе, господин, – проговорил слуга, помогая Корнелию одеться.
– Помнить меня? – не понимал тот, – Зачем ей эта память, если я был рядом? Почему она ушла?
Марк пожал плечами.
Корнелий, уже полностью одетый, уставился на слугу нетерпеливым взглядом.
– Что я сделал не так? Чем обидел ее? Может звал во сне других женщин?
– Две последние недели ты зовешь во сне только свою Антонию, – усмехнулся тот, – Пойди за ней, господин, и сам узнаешь, что прогнало ее из твоего дома.
Корнелий тяжело вздохнул, запахнувшись в теплый плащ, двинулся к выходу. Марк последовал за ним. Но только оба ступили за порог, навстречу им по каменным ступеням поднялся преторианский центурион (командир центурии – сотни – одного из подразделений дворцовой охраны). За ним маячили четыре преторианца (гвардейцы при Домициане) в полном боевом вооружении.
Лицо Марка побелело, он в панике воззрился на своего хозяина. В последнее время, при Домициане, появление центуриона означало пленение и смерть. Корнелий тоже напрягся, сдвинул черные брови.
Центурион, однако, не проявлял, никакой враждебности. Напротив, изволил отвесить, приличествующий положению Корнелия Виртурбия поклон, и передал, что государь и бог ожидает его немедля у себя в покоях.
Обернувшись к слуге, Корнелий велел ему тотчас пойти к Антонии, чтобы попытаться уговорить ее вернуться.
– Привези сюда ее вместе с отцом, – велел он и, плотнее завернувшись в плащ, двинулся за своими провожатыми, снедаемый недобрыми предчувствиями.
Для официальных приемов в новом дворце Домициана существовал роскошный тронный зал, но особых друзей цезарь принимал в спальне, сразу по пробуждении. Здесь он не решал важных вопросов, не обсуждал серьезных дел, не разбирал споров. Здесь велись задушевные беседы, тихие и приятные.
Этим утром в спальне императора было немноголюдно. Все мгновенно расступились, едва Корнелий появился на пороге. На молодого человека смотрели с подобострастием, с интересом, и только один с недоброй кривой ухмылкой.
Префект Рима Аррецин Клемент. Постоянный спутник цезаря.
Кроме него присутствовали префект претория, Флавий Клемент и несколько уважаемых сенаторов, среди которых увенчанный сединами Марк Кокцей Нерва.
Император, одетый только в шерстяной таларис, украшенный дорогой вышивкой, возлежал на золотой кровати, застеленной пурпурными покрывалами. Подле него стоял поднос со всевозможными яствами, которые он с аппетитом поглощал, перебрасываясь ничего не значащими фразами с присутствующими.
Появление Корнелия заставило его оторваться от кушаний. Он радостно улыбнулся, поманил юношу к себе.
– Рад видеть тебя, свет мой, – сказал он, отвечая легким кивком на глубокий поклон молодого человека, – Где ты пропадал после пира? Я вынужден был отправить за тобой своего центуриона. Надеюсь, ты не в обиде на меня за это?
– Да будут дни твои продлены, всемилостивый государь и бог, – отозвался Корнелий, – Возможно я пришел бы и раньше, если бы знал, что это будет угодно твоему величеству.
– А разве я недостаточно ясно дал понять тебе в прошлый раз, что ты желанный гость в моем доме? – поинтересовался тот.
Корнелий мгновенно вспыхнул, вспомнив поцелуй Домициана. Ему не были приятны такие намеки.
– Несмотря ни на что я не рискнул тревожить твой покой, – сказал он только.
На них пристально смотрели несколько пар глаз, внимая, ловя каждое слово, каждый взгляд цезаря. Наверное, эти шестеро были бы рады, окажись они на его, Корнелия, месте – хотя как знать.
