Эта мысль заставила Митяя забыть о своём неприглядном виде. Он решил выйти из укрытия, чтобы обговорить все вопросы с покупателями, и начал было с трудом подниматься, но в это время второй парень достал из машины видеокамеру, причём не маленькую, какие есть теперь у многих односельчан, а настоящую, большую. Такими, он не раз видел по ящику, снимают на телевидении. Парень привычным жестом поставил её на плечо и начал снимать их халупу.
– Это ещё зачем? – удивился Митяй, снова сворачиваясь в бублик и пряча голову между колен. Неровен час, попадёт сиреневый куст в кадр, сильный объектив наверняка просветит его, как рентген, насквозь, и покажет то, что за ним прячется. И хорош же он будет в своей засаде. Однако долго выдерживать такую позу было непросто. Голова гудела колокольным набатом, возражая против непривычного соседства с коленками. Давно не утруждавшаяся физическими упражнениями спина откровенно угрожала радикулитом, желудок тоже был возмущен оказываемым на него давлением и порывался исторгнуть содержимое прямо здесь и сейчас. Мочевой пузырь вообще держался из самых последних сил.
Помощь пришла в виде его заклятого врага Кирюхи. Заметив незнакомцев, топтавшихся у Стешиного двора, он подошел узнать, кто они такие и чего хотят.
– Добрый день! – доброжелательно встретил его парень с бородкой, – вы не подскажете, где живёт Стеша Буренкова?
– Здравствуйте! – ответил Кирилл. – Так вот здесь она и живёт, в этом самом домишке.
– Похоже, дома её нет. Не знаете, где она сейчас может быть?
– Должна быть на работе, на ферме. Это недалеко. Если хотите, можете туда проехать. Тут всего – то несколько минут езды. Правда, дорога не очень, но потихоньку проехать можно. А вы откуда будете, если не секрет?
– С телевидения. Спасибо, что подсказали.
Митяй, наконец – то осмелившийся поднять голову, увидел, как Кирилл обменялся с незнакомцами рукопожатиями, после чего все трое уселись в машину и укатили в сторону фермы, а он направился домой.
Теперь можно было вылезать из укрытия. Едва разогнув спину, Митяй сначала встал по собачьи на четвереньки, потом с трудом, придерживаясь за ветки, поднялся на ноги. Дрожа от холода, и проклиная Кирюху и в его лице весь белый свет за несостоявшуюся сделку, помочился на куст, забыв, что он только что спасал его от позора, и, охая от боли в потянутом позвоночнике, бочком – бочком поковылял в дом.
******
За деревней дорога стала взбираться на бугор, радующий взор изумрудной озимью, сливавшейся на горизонте с яркой синевой небосвода. Водитель приоткрыл окно и салон машины быстро заполнился пронзительной, бодрящей свежестью, заставлявшей лёгкие раскрываться как можно сильнее и дышать полной грудью, вытесняя изо всех уголков въевшиеся городские запах. Впереди показалась ферма, от которой отъехал грузовик, груженый молочными флягами. Разминаясь с ними, водитель окинул любопытным взглядом иномарку, и, как бы невзначай попав колесом в лужу, обдал её фонтаном грязной воды.
Вслед за грузовиком из ворот вышла небольшая группа женщин разных возрастов и комплекций. Поравнявшись с ними, водитель притормозил, и, приглушив музыку, поздоровался. Женщины ответили дружным хором и, понимая, что от них чего – то хотят, остановились и стали с деревенской непосредственностью разглядывать пассажиров.
– Скажите пожалуйста, нет ли среди вас Стефании Буренковой? – спросил водитель, в речи которого прослушивался небольшой акцент.
