– Говорят, высокого гостя ждете? – я присела на краешек стола возле Ангелины.
Теперь я знала, как их различать. На груди у девушки предусмотрительно красовался значок с именем и абрисом ангелочка.
– Ага, самый дорогой коньяк купили, – охотно откликнулась она.
Кристина показала горлышко бутылки. Так, значит, коньяк в подвале Тимур не пьет.
– А чего братки заглядывали? – продолжила я опрос свидетелей.
– Эти-то? Хамье, – фыркнула Кристина, пожав плечами.
– Да это Санька ребята. Они заходят иногда, – пояснила Ангелина.
– А что он тебе на ухо шептал? – задала я нескромный вопрос.
– Да так, ерунду какую-то, – нисколько не смутилась Ангелина. – Они разве что умное скажут? То ли наш шеф ботинки купил, то ли туфли сшил. Убожество.
– Лыжи навострил? – подсказала я.
Ангелина отрицательно мотнула головой.
– Ласты склеил? – это Стасик оторвался от экрана.
Видно, закончил партию. Ангелина радостно согласилась, а мы со Стасиком уставились друг на друга, почуяв недоброе.
– А ты знаешь, что это значит? – осторожно спросил дипломированный юрист.
– Нет, а что? – опять пожала плечиками Ангелина.
Мы со Стасиком переглянулись и, разом вскочив со своих мест, бросились к кабинету начальника.
Стасик настойчиво постучал и, не дождавшись ответа, осторожно приоткрыл дверь. Я пыталась заглянуть ему через плечо, охочие до развлечений девчонки напирали сзади. В общем, дверь распахнулась, и мы все вместе ввалились внутрь. Стоявший впереди Стасик по инерции пролетел вперед и навалился на стол, уставившись Тимуру прямо в остекленевшие глаза. Хотя узнать Тимура в сидевшем за столом теле было нелегко – искаженное лицо в синюшных пятнах и с розовой пеной у рта выглядело жутко. В скрюченных руках зажаты смятые листы бумаги.
Мертвую тишину прорезал истошный девичий визг, к нему очень скоро присоединился утробный вопль заглянувшей в дверь Люськи. Где-то на границах слухового восприятия звенел голосок Анны Ивановны и вибрировал бас Калерии.
– Прошу прощения, мне было назна…– раздался густой баритон, перекрыв ненадолго наш разноголосый хор.
Раздался и оборвался на полуслове.
Обладатель баритона, импозантный мужчина средних лет, на глазах побледнел и начал медленно сползать по стенке, хватая воздух ртом. На посетителя никто не обратил внимания. Может, его никто, кроме меня, и не заметил. Просто, войдя в кабинет, он оказался как раз рядом со мной. А я, каюсь, тут же про него забыла.
Все бросились вон из кабинета. При этом девчонки продолжали громко реветь, Анна Павловна пронзительно верещала, Калерия басовито охала. Я тоже пару раз вскрикнула. Люська тихо всхлипывала. Только Стасик не издал ни звука. Молча вышел последним и прикрыл за собой дверь.
Анна Ивановна, не умолкая, выскочила в коридор и быстро вернулась обратно, не переставая громко и нечленораздельно причитать. Она тащила за собой упирающегося молодого человека с зажатой в зубах сигаретой. Молодой человек, белобрысый невысокий толстячок в джинсовом костюмчике, отчаянно крутил головой, вращал глазами и невнятно мычал. Сигарета ему здорово мешала, но одной рукой он держал большущий потертый портфель, а в другую мертвой хваткой вцепилась Анна Ивановна. Она была очень похожа на маленький, но сильный буксирный катер. Интересно, сколько лошадиных сил может таиться в этом тщедушном теле?
Сообразительная Люська сунула под нос молодому человеку пепельницу и сделала попытку забрать портфель. От сигареты юноша с облегчением избавился, а портфель отдать не захотел. Люська была слегка не в себе и продолжала дергать портфель, Анна упорно тянула молодого человека за руку к двери в кабинет. Обе – женщины субтильные, только поэтому им не удалось разорвать джинсового толстячка надвое.
