Между двумя пробуждениями друзья разошлись, и когда я в очередной раз открыл глаза, в квартире я был один. Провожал ли я их, помнил ли, как они уходили? За окном всё это время бушевала метель, и сейчас с улицы доносился тихий тоскливый вой. На фоне мутного от снега окна чернел, сонно мигая огоньками, островерхий силуэт ёлки. Навскидку было то ли 11 утра, то ли часа 4 вечера – день снежный, тёмный, не определишь времени. Я перевернулся на живот, нежно обнял подушку…
– Виталик, не засыпай, пожалуйста, я хочу с тобой поговорить.
Меня будто кольнули иголкой в спинной мозг, я дернулся и подскочил на постели. Комната была пуста. Я не сразу в это поверил. Тот же гаснущий день в прорехе между шторами, серовато-голубой свет, постпраздничная разруха и тёмная ёлка. Мне было немного не по себе: я поднялся и обошёл всю квартиру, чтобы убедиться в своем одиночестве. Настин голос больше не тревожил меня. Или это была не Настя?
Я нашёл свои штаны, закинул постель одеялом, включил ящик на какой-то глупый новогодний концерт. Заглянул в холодильник. На полках выстроились бутылки растительного масла и кетчупа, пакеты с майонезом и сливками, банки с соусами и даже фляжка с манговым сиропом – и ничего из того, что можно было бы всем этим заправить.
Вылезать за продуктами было лень, и я решил заказать пиццу (судя по горе плоских коробок, сваленных рядом с мусорным ведром – не первую). Ну да – сегодня уже третье января.
…Машина медленно тащилась по наезженной темной колее, сквозь унылый мелкокалиберный снегопад. Водитель попытался свернуть во двор, наехал на сугроб, снова сдал назад и со второй попытки вполз в подворотню. Я, особо не спеша, прошёл через всю квартиру на кухню, как раз, чтобы увидеть, как тачка тяжело вываливается из арки и долго елозит вперед-назад, прежде чем вписывается между машинами соседей. С коробкой пиццы и пакетом с пивом в руках из неё вылез Диего – паренек из «молодежки» – подосновы, хорошо знакомый мне по бару и по сектору.
Я нажал кнопку на домофоне, налил воды в чайник и включил его, и распахнул дверь на лестницу как раз, когда Димка вскарабкался на мой четвертый.
– Привет! Ты что, водить разучился или уже накатил утром?
– О-па, Латыш! С наступившим! Да, погода дрянь…
– Проходи, раздели со мною завтрак. Сам-то ешь то, что развозишь?
– Ваще полдник у нормальных людей! А ты думал? Отгрызаю от каждой пиццы по куску, а потом склеиваю её сыром.
– Падай. Пиццееды подождут.
– Спасибо. А ты у меня сегодня последний на доставке. Так что с удовольствием.
– …Да не только сейчас. Блин, как сказать-то? Вот раньше все куда-то стремились, ДнепроГЭСы всякие возводили, пятилетки за три года выполняли, и не для себя, а ради какого-то будущего, далекого, даже не своего! А сейчас как-то стухли, расселись по офисам и успокоились.
– Ты не жил в те времена, – деликатно напомнил я, с усилием проглотив вставшую поперек горла от таких новостей пиццу. – Может, все немножко не так было.
– Да какая, к черту, разница, как было! Главное – красивая легенда живет! Я хочу, чтоб про меня потом тоже была красивая легенда, типа – он стремился, боролся, добивался! А не развозил пиццу, лазал с дружками, работал-работал-работал и сдох!
– Ну, ты подыхать-то не торопись под грузом пиццы, а попробуй для начала записаться куда-нибудь на БАМ – может, там ещё кто ковыряется?
– Не, я на БАМ не хочу. Я просто хочу иметь стремления, но не такие, чтобы типа на квартиру заработать или кем-то стать, а…
