Кстати о тапочках. Не знаю, зачем их изобрели, но это не оружие. Точно вам говорю. То, что в тапочках прячется – может быть оружием, но сами тапочки – розовые пушистые и с бантиками – летят в меня один за другим и радуют душу.
– В доме нет ни крошки духовной пищи! Идите в библиотеку немедленно!
А я что? Не знаю, как пройти в библиотеку, что ли? Одна ложноножка здесь – другая там! Подвиг во имя прекрасной дамы? – да запросто. Взял у охранника рупор и рявкнул на всю библиотеку:
– А сейчас! Только в нашей библиотеке! Ради всей бесконечности любовного чувства, меня переполняющего! Подвиг во имя прекрасной дамы! – Для вас, о моя несравненнейшая Инфузория Андревна! За Ваши золотистые волосики!
Упал и отжался два раза.
А? Каково?
Книжки в меня так и полетели. Только успевай собирать. Набрал две корзины духовной пищи, принёс:
– Кушайте, обожаемая!
Да и сам через соломинку приобщился.
ЧЕГО-ТО ЖДЁМ
Я – мачо. Меня хлебом не корми – дай мяса. Без мяса у меня теряется объём и взор тускнеет. Покушал, гляжу блестящим взором. Инфузория Андревна – холодная дама, я вам скажу. С такой не стоит ждать у моря погоды, нужно действовать. Закрыл форточку. Включил отопление. Отогрелась. Зачирикала:
– Вы будете выполнять супружеский долг или не будете выполнять супружеский долг? Где билеты в театр?
А я что? Не знаю, где у меня билеты в театр? Настоящий мачо всегда знает, где у него билеты в театр. Под книжками в корзинке, на нижней полочке холодильника.
Пришли на автобусную остановку. Сели. Сидим. Десять минут сидим – секса нет. Я спрашиваю:
– А… мы чего-нибудь ждём?
Оказывается, автобуса.
Подошёл автобус. Залезли. Сидим. Десять минут сидим. Смотрю на неё, голова кружится. Хороша.
– Мы чего-нибудь ждём?
Оказывается, ещё не приехали.
Приехали. Раздевалка. Раздеваюсь. Останавливает. Заставляет надеть обратно. Заходим. Чувствую, вроде опять похолодела. Она такая: чуть разденется – сразу остывает. Но кругом дышут, отогрелась. Десять минут сидим. Руки так и чешутся. Спрашиваю:
– Мы чего-нибудь ждём?
Оказывается, спектакль. Надо отвернуться и смотреть мимо.
Настоящий мачо не жалуется. Выжил – да и ладно. Зато дома – бегом в ванну. У неё реснички так и запорхали от моей непредсказуемости. А я что? Она у меня на чистоту падкая. Вымылся, пришёл и сел рядом. И вкусно пахну.
Истинное искусство стоит жертв.
– Ах, Инфузория Андревна…
С ГОЛЫМ РАЙ В ШАЛАШЕ
Жара такая, что места себе не нахожу. Навёл ванночку с солькой, остыть. Выскочил, как огурчик солёный.
Решил спать голым. Настоящий мачо ничего не боится! Инфузория Андревна радуется: с голым рай в шалаше! Радуется, а сама из тапочек не вылазит.
Лежу, болтаю всякие гадости. Смеётся, но от монитора не отворачивается, читает психологию. Назвала дураком. Понимает.
А не опоить ли её?
– Не желаете бульончику с греночкой? – желает.
Перебазировал их с монитором в кухню, пока бульончик поспевает. Да мне любые перестановки – плёвое дело. Я какой-никакой, а мачо. Притом, очень скромный. Вообще, все лучшие вещи я называю «какой-никакой».
– А вот и бульончик поспел. И греночки какие-никакие.
– А вы?
– А мне греночки нельзя лишний раз. У меня от них внутренний голос.
Жмурится от вкуснятинки.
– А классно, что вы моя стали! Я теперь хоть счастливый стал. Я вас так люблю! Хотите, отдамся?
