Впрочем, я никогда и не задавалась целью высматривать его на улицах города. Почему-то мне казалось, что его можно увидеть только на пляже. Вечером засыпала с мыслями о том, что завтра увижу черноволосого парня с выгоревшими прядями у висков, но как-то не догадывалась, что его можно встретить и в городе, последить за ним… С другой стороны, зачем за ним следить? И вообще, если быть до конца откровенной, его образ для меня всегда заключен в рамку, похожую на знак бесконечности – перевернутую цифру «8». И только сейчас, сидя в «Пирамиде», я поняла, что это за рамка. Это – бинокль. Катамаранщик впечатался в мою память через окуляры бинокля.
Ну зачем Фулата устроила мне встряску? Думать теперь буду, переоценивать…
– Что же мне теперь делать? – простонала я.
– А зачем что-то делать?
– Ну, как это? Я же ему сказала… Ой, ты же не знаешь, что именно я сказала, когда заняла очередь за ним!
– Что? С каким сиропом он коктейль любит? – Фулата обнажила в улыбке свои белые зубы.
Я посмотрела на подругу, как на наивного ребенка. Затем склонилась к ней еще больше и монотонно проговорила:
– Я сказала, что ему очень идут его синие плавки.
Фулата замерла на пару секунд, как статуя, с соломинкой во рту. А после этого отмерла и заливисто расхохоталась, – так, что оживленные голоса в соседних кабинках стихли. Потом люди, слышавшие смех Фулаты, демонстративно покашляли и вновь забубнили что-то свое.
– Это правда? – все еще смеясь, спросила подруга. На ее глазах выступили слезы.
– Самая что ни на есть, – мрачно подтвердила я.
– Вот это да!
– Сама не верю, что на самом деле на меня нашло. Не пойму, как у меня только язык повернулся.
– Ты плохо знаешь свой язык, – снова рассмеялась Фулата.
– Хватит тебе прикалываться! – возмутилась я. – У меня тут жизнь, можно сказать, рушится, а ты смеешься.
– Почему это рушится?
– А разве нет? Он меня маньячкой посчитал. Или чокнутой. Или чокнутой маньячкой.
– Он тебе сам так сказал?
– Нет…
– А с чего ты тогда это взяла?
– Не знаю, – растерялась я и внезапно вспомнила: – Ой! Представляешь, а он в ответ на мою фразу о плавках сказал, что мне идет желтый купальник!
– Серье-е-езно? – протянула Фулата.
– Да! Я сама в шоке была. И пребываю до сих пор.
– Так тем более, жизнь не рушится, а строится! Жди продолжения вашего разговора.
– Думаешь, будет продолжение? – с замиранием сердца спросила я.
– Конечно! Если он сказал, что тебе идет желтый купальник, значит, он уже давно на тебя обратил внимание. И самое пристальное.
– С чего ты это взяла, про «пристальное»? – Мне стало как-то трудно дышать.
– У мужчин психология особенная. Например, они не заметят, если женщина придет на работу в сережках новых. У них реакция одна – или нравится ее вид в целом, или не нравится. Мелочей они не замечают. Но этот твой кара… ката… в общем, парень, понял не только то, что ты ему нравишься, но еще и запомнил цвет твоего купальника. Это говорит о многом.
– Так я только в этом купальнике на работе и хожу, – стала спорить я, хотя заверения Фулаты были мне по душе. – Было бы странно за целый месяц не обратить внимания на то, что он желтый. Желтый сам по себе заметный цвет – потому форма наших спасателей и желтая. Я весь день на виду – то на вышке стою – попробуй, не заметь вышку и желтое мелькающее пятно сверху, то пляж прочесываю. На катамаранщике почти постоянно надеты очки от солнца – вдруг он весь день за «желтым пятном» наблюдает, как и я за ним в бинокль? Глаза же его закрыты, не видно, куда направлены…
