«А ведь могла бы с Денисом по всему миру ездить! Сама бы сейчас по крутым салонам ходила, а все мне прислуживали!» – переживала Маша.
Собственное жалкое положение ее задевало, тем более кругом столько богачей: в люксовых отелях живут или в собственные огромные особняки приезжают.
Ей тоже хотелось вести расслабленную жизнь рантье – слушать на балконе записи фортепьянных концертов в исполнении Дениса, пить белое вино со льдом и снисходительно хвалить помощницу по хозяйству за вкусный ужин. Но вместо этого на работе весь день на ногах, да еще дома то полы приходится драить, то унитаз мыть. А когда вдруг розетка ломалась или котел работать переставал – вообще хоть плачь.
Сосед помогал, но ворчал:
– Некогда мне! Мужа себе найди, пусть он возится.
– Ой, а у вас «мужья на час» есть? Ну, фирмы такие, где можно помощь по хозяйству заказать?
– У нас не столица, а курорт. Рес-пе-кта-бель-ный. Нормальный местный никогда не пойдет прочищать канализацию, если можно работать лыжным инструктором.
– Да мне не обязательно нормального, – развеселилась Маша. – Лишь бы гвоздь умел забить.
– Ну, алкаша приваживать я тоже не позволю, – отбрил дедок. – И так одна-одинешенька на окраине живешь. – Он задумался. – Есть у меня один знакомец – Василич. Человек хороший, но блаженный.
– Это в каком смысле? – испугалась Маша.
– Живет один, в лесу. Говорит, что язык птиц понимает: разговаривает с ними – они в ответ что-то чирикают. Но руки золотые.
– Представляю, как от вашего протеже пахнет, – сморщила нос Маша.
– У него сруб рядом с водопадом, – усмехнулся сосед. – И моется там, и вещи свои стирает.
– А зимой?
– До белых мух в своей времянке сидит. Только когда совсем морозы, в Сочи перебирается. У него там квартира.
– Ну-у… зовите вашего аборигена.
Когда Маша увидела Василича, решила: настоящий йети – длинные волосы, борода, усищи, рубашка из холстины, лицо обветренное, ручищи огромные, натруженные. Но глаза (пусть прятались под огромными бровями-кустами) глядели осмысленно. И Ванессу Мэй он попросил выключить.
– Почему? – удивилась Маша.
– Не люблю суррогаты, – поморщился гость.
Она улыбнулась, поставила Первый концерт Чайковского (за роялем, конечно, Денис). Абориген кивнул:
– Нормально, – и отправился воевать с подтекающим котлом.
Потом выпили чаю. Василич не чурался застольной беседы.
– А правда, что вы прямо в глухом лесу живете? – первым делом спросила Маша.
– Правда.
– Убеждения? – Она подмигнула: – Или от кого-то прячетесь?
Он пожал плечами:
– Ни от кого не прячусь, но людей не люблю.
– Почему?
– Вечно у вас театр: то одна декорация, то другая. И самому актерствовать надо. А в лесу – все настоящее: яркие краски, тишина, никто тебя не трогает.
Она прищурилась:
– А живете на что? Натуральное хозяйство?
– Пчелы есть. Апельсины, мандарины, кумкват сажаю. Травы собираю, грибы. Покупателей хватает.
– Все равно должна быть причина, чтоб отшельником стать. Вас по бизнесу кинули? Или любовь несчастная?
– Нет никакой причины. Я просто никогда особо не умел общаться с людьми, но долго пытался: учился, работал, тусовки-вечеринки. И вечно через силу! Сижу в кафе, ем эрзац-еду, дышу дымом. А годам к сорока наконец решил: зачем через себя переступать? И сбежал, построил хижину. В пяти километрах от ближайшей цивилизации чувствую себя просто отлично.
– Но как же без цивилизации? А готовить? Книжку вечером почитать? Или если вдруг к врачу срочно надо?!
