– Посиди тут, отдохни, – сказал я ей.
– У тебя все лицо в крови, дай посмотреть. – Ответила она.
Я взял ее руки и положил ей на колени. – Позже. Я сейчас подойду, жди здесь.
Среди выживших, были те, кто слонялись в шоковом состоянии, были и те, кто молился в полный голос, читая заученную когда то молитву.
– Поминай нас, благоприятных молитвах твоих… – Вторил седовласый дед, над своей погибшей женой.
Были и те кто сидел, неподвижно облокотившись об остатки лайнера или же стоял над трупом еще недавно живого товарища. Большинство тех, кто не пострадал, занимались благородными делами: помогали покалеченным, подносили им воду, переносили тела, успокаивали. Я шел вдоль лежащих, неподвижный людей и всматривался им в лица, нужно во что бы то ни стало найти Майкла и убрать с глаз Софи.
– Черт подери! – Кричал один из пассажиров. – Вытащите эту штуку из меня!
– Он пришел в сознание! – Сказал один из тех кто решил ему помочь.
Молодой парень, что вопил на всю округу истошным криком, был одним из студентов. Рядом с ним собрались его друзья, чтобы поддержать, но они не в силах ему были помочь – из груди торчал железный прут, весь в вымазанный кровью, он загибался как крючок у самого основания.
– Тише… Тише… – Успокаивала искренне его подруга, но он не слушал ее.
– Делайте же что ни будь! Я умираю! – Раздирал он глотку.
А я шел дальше, пока не увидел того кого искал.
Такое тяжелое чувство, где то глубоко внутри, его невозможно выразить словами, оно просто есть и ничего с этим не поделать. Вот есть человек – плоть и кров, смех и слезы здоровый и жизнерадостный, у него были планы на жизнь, он о чем-то мечтал, хотел чего-то достигнуть. Свыкнуться с тем, что его больше нет, и никогда не будет с нами вот так сразу не возможно, еще сутки назад мы стояли в магазине цифровых фотокамер, выбирая объектив, а уже сегодня он лежит неподвижно, побелевший с пустым, безжизненным взглядом. Сомнений быть не может – он погиб, хоть и на нем не было видимых ран, тепло покинуло его тело пару часов назад.
– Одногруппник? – спросил кто-то за спиной.
Обернувшись я увидел того самого старика, что устроил затор в самолете. Он смотрел на меня сочувствующими глазами.
– Друг, – ответил я, и помедлив спросил – Вы могли бы мне помочь?
Я стал тащить Майкла за подмышки, старик за ноги. Стоило его только приподнять, как голова сразу же откинулась назад, и открылся рот, Майкл оказался удивительно легким.
– Мы кладем их с другой стороны фюзеляжа. – Сказал старик, он громко шмыгнул носом и стал поглядывать на мой лоб. – Хороша шишка.
– Всего-то чуть болит, а вот другу моему повезло меньше. – Я глазами показал на Майкла.
– Со времени крушения прошло несколько часов, – докладывал старик, его звали Владиславом, – большая часть пассажиров погибла, остальные получили увечья разной степени тяжести.
– Ваша жена погибла? – спросил я.
– Если бы ты знал, что я претерпел за последнее время…. – Неожиданно сказал он почти со слезами. – Я всех потерял. Боже… – сказал он задумчиво – Может он испытывает меня? Сломлюсь ли я? Нет! Меня не сломить!
Я вопросительно посмотрел на него и решил больше не заводить разговоров. Мы несли Майкла за уцелевшую часть самолета, уцелела она лишь с одной стороны, с другой была изодрана и искорёжена, из-под обшивки свисал материал оранжевого цвета. Через проломанный бок можно было зайти внутрь и так как самолет перевернуло – сиденья теперь находились на потолке.
