За дверью оказался просторный коридор со стенами, выкрашенными в нежно-розовый цвет. Гладкий белый пол бликовал от света квадратных ламп, поэтому создавалось впечатление, что потолка целых два, один над другим. Справа выстроился ряд уютных бежевых кресел. Это место – полная противоположность прошлогоднему. Неужели действительно занесло в платную больницу? Даже если так, здесь слишком тихо и безлюдно, учитывая коронавирусный кошмар, будоражащий мир. Заснули все, что ли.
Я сделала пару шагов в случайном направлении и остановилась. А куда, собственно, идти? Никаких других дверей больше нет.
Слишком много света. Слишком много пространства. Слишком «не так» они друг с другом сочетаются. Парадоксально для больничного коридора.
Бледно.
Неподвижно.
Страшно.
Парализующе страшно.
Это всё неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно неправильно…
– Вы куда? – спросил непонятно откуда взявшийся голос.
– Я не знаю… Не знаю… – прохрипела я, чувствуя, как разгоняется пульс, а едва вернувшие способность твёрдо стоять на земле ноги снова немеют.
– Вам нельзя вставать. Идёмте, – я успела увидеть, как белый рукав подхватил меня и мягко, но настойчиво подтолкнул в сторону палаты, из которой я только что выбралась.
– Я в норме, пустите, – вяло возмутилась я, пытаясь повернуться и разглядеть его лицо. Это был тот молчаливый мужчина-врач, который приходил раньше.
– В норме, но нужно немного полежать, – терпеливо сказал он,
– Я не хочу лежать. Я хочу поесть, – зачем-то соврала я.
– Вам всё принесут. В следующий раз воспользуйтесь кнопкой вызова медсестры.
– Можно хотя бы мой телефон?
– Чуть позже.
Мы вернулись в палату, и он помог мне лечь обратно в кровать, к которой меня словно примагнитило в ту же секунду, когда я на неё присела. Я подняла голову и внимательно посмотрела на врача.
Интересно, почему он без маски?
И та женщина была без маски.
Разве сейчас так можно?
Через запланированные четыре дня Илья забрал меня из больницы сам, специально отпросившись с работы. Для меня это было равносильно празднику – такое даже не на каждый день рождения случалось. Мы шли по центру в разгар дня, когда все на работе, и от этого казались себе сбежавшими с занятий беззаботными школьниками.
– Ты у меня самая сильная, – Илья щурился на солнце и крепко сжимал мою руку, следя, чтобы я не наступила в лужу. Талый снег тёк ручьями, ослепительно сверкая, так что его опасения были небеспочвенны. – Не представляю, каково тебе пришлось. На языке всё крутится это дурацкое «не пугай меня так больше, пожалуйста», но я понимаю, что ты не от большого желания под колёса кинулась.
– За это отдельное спасибо, – улыбнулась я, сжимая его прохладную ладонь в ответ и тихо радуясь редким нежным словам. – Не такая уж и сильная, скорее, везучая. Или нет, учитывая, как аварии меня преследуют.
– Да, вопрос спорный. Но ты отлично держишься. Точно нормально себя чувствуешь?
– Точно-точно. Только видится всё в каком-то странном свете.
– Это как?
– Как бы это объяснить… Как на старых фотографиях. Не так, как раньше.
– Странно, врачи сказали, что ты ничего не повредила.
– Не думаю, что это связано, – ответила я, немного отстранившись. – Это другое. Вот у тебя бывало так: идёшь ты по улице и вдруг понимаешь, что слишком тихо, слишком неподвижно вокруг… И так ярко, что свет кажется другим… И тревожно. Необъяснимо тревожно. Как будто вот-вот что-то произойдёт.
