День сменялся ночью, и снова наступал рассвет. В часы одиночества Джеймс пытался воскресить в памяти свою прошлую жизнь. Он помнил долгие странствия, женитьбу, помнил выстроенный им дом, но как будто что-то умерло внутри него, что-то ушло навсегда в те жуткие часы между жизнью и смертью. Его больше не манили ни его остров, ни роскошный особняк, ни когда-то любимая жена. В душе было пусто, тревожно и холодно.
– Тахи, только ты не покидай меня…, – вдруг прошептали его губы, и Джеймс в ужасе от этих слов открыл глаза – он, потомок английских лордов, думал о дикой индианке…
Дня через три Джеймс решил, что поправился окончательно. О былой ране напоминал только свежий розовый шрам. По утрам он выходил из пещеры, прогуливался по лесу, любовался горами и пытался понять, что же ему делать. При одной мысли о возвращении домой в душе поднимался темный, противный, почти физически ощущаемый ком, лишавший всяких желаний, и просыпались ничем немотивированная злость и противодействие. Такие ощущения ему не нравились, но причину их он найти не мог, как ни пытался. Пока он собирался добраться до ближайшего форта, оформить заявку на найденные им залежи серебра и разобраться в себе.
На закате в пещеру вдруг вошел Огненный Медведь – старый индеец, которого он не видел с той сумасшедшей шаманской ночи. Только сейчас Джеймс смог его рассмотреть – высокий, могучий и прямой как столетняя корабельная сосна. Глубокие, но редкие морщины прорезали его темное, дубленое ветрами и солнцем лицо, окружили тонкий с горбинкой нос, а большие темные глаза светились мудростью и силой. В когда-то иссиня-черных волосах, заплетенных в косу, блестели серебряные нити. Почему он называл шамана стариком? У него не было возраста.
– Здравствуй, Джеймс. Вижу, твое тело и душа исцелились.
– Вы знаете мое имя?
– Мне многое открыто, многое известно… Твое имя – не самая большая тайна. Настало время, и я пришел говорить с тобой, – голос Ишкоти Наакво был чистый, глубокий, но как будто припорошенный пылью времени. Говорил он по-английски вполне внятно, но певуче растягивая слова. – Это дело твое, но мне кажется, ты не особенно торопишься на восток. Мы с дочерью не можем дольше здесь оставаться, но я стал стар, и дальняя дорога с пожитками будет для нас очень трудной. Не мог бы ты нам помочь добраться до Биг Хорна, где у меня старое стойбище? Потом я отдам тебе коня, и ты быстро сможешь вернуться к своим.
Джеймс немного растерялся от неожиданной просьбы. Путь на запад означал горькую память о погибших, отдалял его от цивилизации, но эти люди спасли ему жизнь, несмотря на то, что он из стана врагов. Да и добираться обратно на лошади будет намного быстрее и безопаснее. И, самое главное, у него действительно теперь нет цели, и он никуда не спешит…
– Да, конечно. Я обязан вам жизнью, и помочь вам теперь мой долг, – ответил он и склонил голову в знак благодарности, поэтому не заметил, как глаза шамана в этот момент сверкнули торжеством, зато понял, что отказаться ему нет никакой возможности. Просьба шамана не предусматривала отказа.
– Мы выедем на рассвете, – сказал Огненный Медведь и вышел из пещеры.
Утром Тахи принесла ему немного еды, а также чистую шерстяную рубаху, мягкие кожаные штаны и мокасины, какие он видел на шамане. Джеймс вымылся в источнике, поел и оделся, после чего вышел из пещеры, которая давала ему приют, и увидел неподалеку ожидавшую его индианку. Она провела его через заросли, и они очутились на небольшой поляне, где был большой земляной круг, очевидно от стоявшего здесь типи.
