Когда за ним захлопнулась дверь, НКВДшник с мертвым лицом обернулся к Кацу:
– Вход запереть. Никого не пускать.
– Но в любой момент могут привезти какое-нибудь тело… – залепетал тот.
– Запереть. Молчать! – Офицер обернулся к солдату: – Стать на входе!
Солдат бросился выполнять.
– Можно узнать, что происходит? – Зина выступила вперед, намеренно стараясь принять удар на себя.
– Городское управление НКВД, 1 отдел. Капитан Асмолов, – наконец НКВДшник повернулся к ней и уставился в глаза. Но это ничего не изменило – голос его оставался таким же мертвым и чеканным. – Сейчас, по нашему требованию, в обстановке повышенной секретности вы проведете вскрытие. Оформлять труп документально не нужно.
– Кто должен проводить вскрытие? – вскинулся Кац.
– Оба. Нам нужны самые точные и подробные результаты, какие только можно получить без проведения лабораторных анализов и исследований.
– Но поймите, это же не всегда возможно… – начал было Борис Рафаилович.
– Значит вы сделаете невозможное, – отрезал Асмолов. – Именно поэтому мы вас сюда и привезли. Но до вскрытия вы подпишете вот это. Все четверо, – кивнул он в сторону санитаров.
Он раздал всем бумаги с гербовой печатью. Это был документ о неразглашении – вверху крупными буквами значилось: «Совершенно секретно».
– А что будет, если мы разгласим? – нервно хмыкнул санитар-студент.
– Расстрел, – спокойно ответил Асмолов и посмотрел на него стеклянными глазами.
Санитар закашлялся и застыл.
Тем временем офицер собрал бумаги и проверил подписи.
– Ничего не записывать, – снова резко заговорил он. – Вскрытие проводить тщательно. После доложите лично мне. Здесь. Пусть санитары заберут тело. Готовьтесь к вскрытию.
– Они имеют право делать это?… – шепотом спросила Зина, когда вместе с Кацем и санитарами уже находилась в прозекторской.
– Я вас прошу, молчите, – голос Бориса Рафаиловича дрожал. – Если это все, что от нас нужно, и если мы хорошо справимся, нас пронесет… Еще раз… сколько уже проносило… не упомнить…
– Вы что, делали такое раньше? – удивилась она.
– Приходилось. Они могут заставить делать все. Они закон. Единственная власть здесь. Не поспоришь, – горько усмехнулся Кац.
Он подошел к столу. Зина шла следом за ним, думая о том, что никогда в жизни ей не приходилось работать в таких жутких условиях.
– Мужчина. Возраст до 30 лет… От 25 до 30 лет, – поправился он.
Кац начал осмотр, говоря по привычке, так, как говорил, когда данные было необходимо записывать.
– Рост 176 см, вес – 65–68 килограмм. Предполагаемое наступление смерти…
Офицер-НКВДшник развалился на стуле в ординаторской. Он был один – солдаты куда-то исчезли.
– Говорите, – скомандовал он.
– С чего начать? – вздохнул Борис Рафаилович, утирая лоб. Он смертельно устал. Это было видно по его запавшим глазам и глухому голосу.
– Время наступления смерти?
– От 12 до 18 часов назад. Более точно можно будет сказать…
– Этого достаточно, – перебил НКВДшник, – продолжайте. Причина смерти?
– Раны на артерии. Артериальная кровопотеря, – тяжело вздохнул Кац.
– Это означает… что?
– Вам как сказать – прямо или по-научному? – резко вмешалась Зина, не в силах выносить страдания своего коллеги.
– Прямо, – усмехнулся Асмолов, похоже, совершенно не рассердившись на ее выходку.
– Прямо – кто-то прокусил ему горло. Порвал артерию. И в результате большой кровопотери этот человек скончался, – выпалила она.
– Прокусил?… – задумчиво повторил Асмолов.
