Лухари - страница 24

Таш задержалась из-за того, что Катя не отпускала ее, не показав все обновки, привезенные с Парижской недели моды. Переехав из Нью-Йорка в Москву, Катя приобрела уютную квартирку в историческом центре Москвы, на Патриарших прудах. Из-за удобного расположения она стала традиционным местом посиделок подруг.

– Я не сильно опоздала, не обижайся, – она виновато улыбнулась и погладила его по рукаву пиджака из тончайшей шерсти.

Таш, в голубых джинсах и черной футболке, органично вписывалась в непринужденную домашнюю обстановку с деревянными стульями, чугунными батареями и огромным шкафом-купе на входе. Стоял конец сентября. Бабье лето в полном разгаре, и гости предпочитали устроиться поближе к распахнутым настежь окнам. Рабочий день близился к концу. Улицы Патриарших начали заполняться «замкадышами» – так Катя в шутку называла приехавших из спальных районов в центр людей. Хостесс проводила их к столу. Алекс, любивший понаблюдать за происходящим вокруг, уселся лицом к залу.

– Катя сейчас подойдет, докрашивается. А где твои друзья?

– Паркуются… – Он пребывал в дурном настроении. Таш заставила его ждать!

– Могу себе представить, насколько это затянется…

Парковка на Патриках была задачей не из простых, и за неимением водителя, превращалась в бесконечное кружение по улицам и закоулкам в надежде, что кто-то наконец-то соизволит уехать.

Алекс наблюдал, как высокая фигура в бирюзовом плаще проталкивалась сквозь образовавшуюся у входа пробку из желающих получить стол. Мужчины сворачивали головы, провожая взглядом эффектную блондинку с большой грудью. Но Катя была не одна. За ней следовала элегантная молодая женщина невысокого роста, на вид лет тридцати пяти, одетая в голубой твидовый костюм «Шанель».

– Привет, Алекс, – Катя чмокнула Алекса в щеку. – Вот, встретила Эллу. Вы знакомы? – она обращалась к Таш.

– Нет, очень приятно, я – Наташа, – Таш протянула ей руку.

– А это ее парень Алекс, – представив, Катя уселась рядом с ним. Элле ничего не оставалось, как сесть на свободное место напротив.

Таш с любопытством разглядывала гостью. Густые каштановые волосы, приятное лицо с чистой кожей. Ничего примечательного. Разве что жемчужно-белые зубы. Элла была похожа на аспирантку философского факультета. Для завершения образа ей не хватало очков в роговой оправе. Ее поведение было безупречным – она правильно выговаривала слова, ни разу не матюгнулась, а за ужас в глазах при виде вина, которое официант разлил по бокалам, она спокойно могла бы получить «Оскара». Элла вдохновенно рассказывала о своем творческом пути; о нескольких книгах, написанных «в глубокой молодости», которые привели ее к пониманию того, что ее призванием являлось вовсе не художественное слово, а режиссура, где она «наконец-то смогла выразить себя». Она повествовала о трудностях режиссерской работы, о своих творческих скитаниях между Лондоном и Лос-Анджелесом, о сценарии своего последнего фильма и о «незаполненном сосуде свей души»… Она говорила так долго и так увлеченно, что присоединившиеся к столу друзья Алекса начали переглядываться, надеясь сменить тему.

Но Элла нашла благодарного слушателя и продолжала посвящать Алекса в истории со съемочных площадок Голливуда. Он не мог оторвать от нее глаз. Мудрая, зрелая… Элла соглашалась с каждым его комментарием. Ее умные серые глаза излучали восхищение. Так на него смотрели лишь неопытные провинциалки и мать.