Лена не жалела о случившемся, хотя это усложнило ее и без того нелегкую жизнь. Оказывается, всегда есть, куда хуже – надо только постараться. Вика и Кристина считались самыми популярными девушками на курсе, по совместительству лучшими подругами и, что самое главное, самыми ядовитыми гадюками, которых Лена встречала в жизни. Почему-то обе они, ухоженные и не знающие никаких проблем, сразу же невзлюбили Лену и избрали ее козлом отпущения.
Месяц за месяцем девушка лишь словесно реагировала на их поначалу несмелые издевки, грубо огрызалась или колко отвечала с целью унизить. Но вскоре Вика и Кристина вошли во вкус настолько, что потеряли чувство меры, а вся остальная группа просто наблюдала за происходящим и посмеивалась. Никому и в голову не приходило заступиться за Лену. Однако также никому и в голову не приходило, что рано или поздно Лена постоит за себя сама.
Подруги привыкли к тому, что издевательства сходят им с рук, и постепенно повышали планку, развлекая и себя, и группу. Жизнь Лены сложилась так, что провокаторы получали безграничный простор для издевок, каждая из которых задевала за живое. Иногда, когда им не хватало уже известных фактов об одногруппнице из неблагополучной семьи, они специально вынюхивали что-нибудь новенькое, чтобы состряпать очередную злую шутку на потеху всем.
К несчастью, остановить этот процесс не могли даже преподаватели. Без устали они осаждали ядовитых подруг, проводили беседы, старались вразумить, воззвать к совести, но вскоре поняли, что совести у этих девушек вовсе не имеется – родители не позаботились. Исключать их тоже было не за что. Лене приходилось терпеть. Но с этого момента придется как никогда плотно стиснуть зубы. Последние несколько месяцев – и все. Все закончится. Закончится навсегда.
«Навсегда», – думала Лена, покидая корпус института на легких ногах, словно плыла по воздуху. Она улыбалась и тут же морщилась от боли в разбитой губе, кутаясь в старое тонкое пальто и прижимая к шее истрепанный временем вязаный шарф.
Она поступила в институт своим умом, без связей, без денег, без чьей-либо помощи. На бюджете ей не пришлось заплатить ни за одну сессию. Просто повезло – директор оказался совестливым человеком старой закалки, взяток не переносил, да и коллектив содержал соответствующий. Но если преподаватели здесь были по большому счету прекрасные, то на счет студентов подобного сказать было нельзя. Девушка только и мечтала поскорее вырваться из серпентария, где каждый сам за себя и заведомо презирает всех остальных, даже не желая узнать человека чуть лучше; где над понятиями дружбы, уважения и взаимопомощи только смеются, считая их рудиментами прошлого века.
Девушка размышляла обо всем этом, глядя на свои ноги, перешагивающие лужу за лужей. Подтаявший за сегодня снег вместе с жидкой грязью струился тонкими ручейками, стекая в коллекторы. Небо волновалось сине-серой рябью, из-за которой изредка выглядывало блеклое зимнее солнце. Дело шло к вечеру, темнело стремительно.
Лена двигалась по направлению к школе, анализируя сегодняшний день. Владимир Александрович, вне всяких сомнений, прав. «Исключительно прав, грандиозно прав!» – подумалось Лене, и она улыбнулась, позабыв о губе. Ранка лопнула и засочилась кровью, но это было сущим пустяком в сравнении с тем, какие травмы получили обидчицы. Девушка достала из сумки салфетку и приложила ко рту. Не так уж часто она улыбалась, и оттого сейчас было так обидно: когда действительно хочется улыбнуться широко, от всей души, то не можешь, не можешь из-за какой-то разбитой губы.
