Луна и Стрелок - страница 4

Голос ее звучал устало.

– Мы разочарованы, Хантер, – сказал отец. – Не такого поведения я ждал от своего сына. Если будешь продолжать в том же духе, может, ты перестанешь им быть.

Мать сдавленно вскрикнула.

– Это как это? – удивился Хантер.

– Ты хочешь пойти в бандиты? Стать неудачником? Знаешь, как часто мать плачет из-за тебя? А начинаешь с тобой говорить – в одно ухо влетело, в другое вылетело! Ты вообще слышишь, что мы говорим? Если мы тебе не семья, то что ж.

– Не надо, Давэй. – Мать определенно вознамерилась быть его рупором. – Хантер будет стараться. Он исправится.

Отец отвернулся:

– Посмотрим.

– Можно попросить госпожу Чжань отвозить его в школу и забирать.

– Я отлично могу сам ездить на автобусе, – громко заявил Хантер.

Но отец уже вышел из комнаты, а мать бросила на него красноречивый взгляд: не спорь.

Замечательно. Его будут возить в школу, как маленького.

Вернувшись в свою комнату, Хантер нашел Коди именно там, где предполагал: в крепости, с головой, обернутой старой простыней. Хантер лег на живот, протискиваясь между стеной и каркасом кровати, пока не добрался до одетых в носки ног.

– Коди!

Брат размотал простыню: его волосы наэлектризовались, и прядки торчали в разные стороны.

– Прости, что мы так орали, – с сожалением сказал Хантер.

Коди потер глаза:

– Почему они всегда такие сердитые?

Хантер сказал ровно столько правды, сколько нужно, чтобы не совсем соврать:

– Взрослые – они такие.

– Ты тоже почти взрослый. Но ты не злишься, как они.

Хантер невесело хмыкнул:

– Ну конечно. – Он всегда был зол. На самом деле практически взбешен. Порой он полночи лежал без сна, размышляя, почему родители приняли то или иное решение. И наматывал гнев на палец, точно нитку: интересно, когда он перетянет палец так сильно, что туда перестанет поступать кровь?

Иногда Хантер думал, что лучше бы взять и уйти из дома. Он был уверен, что прекрасно проживет и один, и уже несколько лет копил на случай, если до этого все же дойдет.

Но не мог бросить младшего брата. Вот что его держало.

– Когда я вырасту, я никогда-никогда не буду злиться, – заявил Коди.

– Отличное желание, – ответил Хантер. – Попробую быть как ты.

Коди скрестил руки на груди:

– Я никогда не буду сердиться.

Когда она потянулась за чаем, на ее руке вспыхнул светлячок. Она моргнула, и он исчез.

Луна медлила, ожидая, когда он появится снова. В последнюю неделю все стало странным – начиная с той вечеринки.

– Все хорошо? – спросил отец.

Владелица «Садов удачи» подошла к ним, неся три блюда, что спасло Луну от необходимости отвечать.

– Это те самые, о которых я вам говорила, – сказала хозяйка заведения. – Момордика, омлет с устрицами и жареная лапша.[4]

– Мэри, выглядят чудесно, – воскликнула мать Луны. – Просто потрясающе!

– Только для моих любимых постоянных клиентов. – Мэри широко улыбнулась. – Только, чур, честно говорите, как вам: я все еще продумываю рецепты.

– Объеденье, – отозвался уже с набитым ртом отец. – Свиной жир сразу чувствуется.

Мэри как следует помешала лапшу.

– Когда полетите на Тайвань в этом году, попрошу вас привезти мне кое-каких специй.

Прежде они говорили на мандарине, чтобы Луна практиковалась, но теперь перешли на тайваньский диалект и пустились петь дифирамбы пасте из сушеных соевых бобов. И она ухватилась за эту возможность, чтобы подумать о своем.

Например, вот о чем: откуда вдруг повсюду появились светлячки? То блеснут, когда она стягивает волосы в хвост. То замигают на оконном стекле. В любое время дня – а они же вроде ночные насекомые? Да и холодно уже для них. Луна показала одного папе в особенно промозглый день, а тот просто пожал плечами: ну, наверное, какой-нибудь новый вид.