Луна в Близнецах - страница 14

Иностранец говорил на чистом русском языке, был учтив, сказал, что у него давние связи на таможне и что Леонардо может спать спокойно. Но после того, как картина покинула мастерскую, у её создателя не было ни одной спокойной ночи. И дело было вовсе не в том, что его мучило чувство вины перед Софией. Просто жизнь сама по себе потеряла всякий смысл, и былое вдохновение, казалось, навсегда покинуло эту обитель.

Сонечка, не сказав ни слова, встала и направилась к выходу. Мужчина остался неподвижным. Он сидел, уставившись в то место, где ещё недавно стояла картина. А в голове Леонардо заезженной пластинкой вертелась старинная французская мелодия. Он даже не заметил, как за Софией закрылась входная дверь.

– Мама, это ты? – голос Татьяны вернул Сонечку к действительности.

– Да, как у тебя дела? Ванна свободна?

– Нормально. Всё хорошо. Там мало горячей воды.

– Я немного устала, – чуть слышно отозвалась мать.

Она стояла под струями почти холодной воды, намеренно закрыв другой кран, с наслаждением создавая себе дискомфорт, тем пытаясь заглушить нахлынувшие чувства.

Тело сначала запылало жаром, но, постепенно остывая, покрылось крупными серыми пузырьками. Женщина не чувствовала холода. Стоя по щиколотки в воде, Сонечка наблюдала на своём животе тонкие струйки жидкости, огибающие колечко вокруг пупка и сползающие вниз по упругим стройным бёдрам. «Довольно!» – внутренне произнесла женщина, открывая кран с горячей водой. За три последних года она не раз ловила себя на этой мысли, думая о своих отношениях с этим мальчишкой. Но что-то заставляло её снова и снова входить в эту дверь. Порой Софии хотелось вынести оттуда всё лишнее, распахнуть окна, сломать станок у стены, взять малярную кисть и раскрасить эти непробиваемые стены всеми цветами радуги. Вот и теперь она ещё утром почувствовала, что из этой встречи ничего путнего не выйдет, и сама не заметила, как после занятий оказалась у подъезда его дома. «Венера в Рыбах – всех хочется спасать… спаси сначала себя!!!» Сонечка около полугода брала уроки астрологии. Хотелось всё привести в систему, как-то упорядочить свою жизнь, а главное – понять, почему всё так? Нелепо, бесконтрольно – всё через одно место. Почему именно с ней? Ведь так не бывает, столько усилий. Нечестно! «Да потому, что усилия направлены не туда, – зло огрызнулась она сама с собой, – глупо повторять одни и те же действия, надеясь на другой результат».

София развелась с Игорем пять лет назад. Развод инициировала именно она. И решение это было выстраданным и окончательным. А последней каплей стало одно внезапное и совершенно необычное обстоятельство – одна случайная встреча. Тогда Сонечка часто навещала отца Игоря в хирургическом отделении областной больницы. Мужчину уже третий месяц готовили к сложной операции. В палате, где лечился Пётр Васильевич, находилось шесть человек. Народ там менялся на раз-два, создавалось впечатление бесконечного потока людей, различных по статусу, манере общения, достатку и уровню интеллекта. Чего только она здесь не насмотрелась, в этих стенах нечаянного заточения. Здесь жили своим замкнутым миром, люди проявляли себя очень по-разному. В этих стенах можно было наблюдать человеческую драму, страхи, маленькие бытовые радости, глупость и многое людское, откровенно вывернутое наизнанку: без прикрас, стеснения – всё как есть. Софию тогда совершенно обескуражила встреча с одним человеком, сейчас она не могла припомнить его имени. То был невысокого роста, худощавый, жилистый мужчина с рецидивом онкологии кишечника, преподаватель по профессии – профессор университета с кафедры ядерной физики. Шансов на выздоровление совсем уже не осталось, но боли, видимо, ещё так не завладели телом. Больной около пяти лет носил калоприёмник и, приспособившись к новому качеству жизни, выглядел абсолютно счастливым человеком. Когда лечащий врач объяснял ему ситуацию, тот ответил: «Ну что вы, доктор, нельзя ли дать мне ещё немного времени. У меня студенты, нужно написать несколько монографий, а двадцать шестого в Париже симпозиум. Вы не понимаете, мне сейчас никак нельзя умирать. Это решительно невозможно!» Софья понимала, что этот человек вполне отдавал отчёт тому, о чём говорил с ним врач. Но столько стремления жить, столько психической энергии, жажды бытия она ещё не встречала. Её в тот момент можно было называть ханжой, но молодая здоровая женщина всей душой позавидовала этому обречённому, позавидовала искренне и с восхищением.