– Пора сделать укол, Лали, – тихо и мягко произнес он. От его полушепота пробрало жаром и холодом одновременно.
– А если я откажусь? – ответила едва слышно.
– Не нужно. – Он уверенно качнул головой в знак отрицания. – Воспоминания должны возвращаться постепенно. В противном случае будет слишком сильная нагрузка на психику.
Почему-то не нашла в себе сил для сопротивления и возражений, все еще помня об исходящей от него угрозе. А, может быть, еще не вполне отошла ото сна… Поэтому отрешенно наблюдала, как мужчина склонился, протер ее плечо спиртовой салфеткой и сделал аккуратный укол. Зашипела от легкой боли и зажала руку, как только он убрал шприц.
– Все в порядке. – Мужчина вновь тронул ее кудри, убирая волоски, прилипшие к губам. – Можешь перебраться на постель и спать дальше.
Напряжение достигло своего апогея, сердце билось в горле из-за ожидания чего-то ужасного, но ее ночной посетитель больше не проявил ни малейшей агрессии. Даже голос прозвучал вполне дружелюбно. А потом он развернулся и ушел, прикрыв за собой дверь и щелкнув замком. Ощущения от его визита остались странные – терпкие, вязкие, смутные и непонятные.
Неуютно поежившись в кресле, девушка поняла, что от неудобной позы у нее затекли руки и ноги, поэтому она последовала его совету и перебралась на кровать. Там укуталась в одеяло и долго еще лежала без сна с бешено бьющимся сердцем, вновь и вновь пытаясь свыкнуться со своим странным, жутким, неопределенным положением. Сон все же пришел, а наутро ничего не изменилось… Приходили и уходили молчаливые послушные своему таинственному хозяину горничные, сменялись блюда, протиралась пыль. Ее даже спросили, не нужно ли ей чего-то, но девушка предпочла промолчать, гордо задрав подбородок и поджав губы. Нет, от собственных тюремщиков ей ничего не было нужно.
А еще, не имея никакой возможности на что-то отвлечься, она раз за разом читала треклятый контракт, все больше погружаясь в его жуткие детали. Поверить в этот бред было невозможно. Только вот окружающая ее действительность с каждым часом свидетельствовала о реальности происходящего. Это не было похоже на шутку или розыгрыш. Это не было сном или галлюцинацией. Это происходило с ней здесь и сейчас.
Проведя целый день в метаниях и попытках найти компромисс между здравым смыслом и рвущимися наружу эмоциями, девушка наконец почувствовала, что отчаяние и страх начинает сменять ярость. Чего он добивался, удерживая ее здесь в полном одиночестве? Хотел ее сломать? Хотел свести с ума? Выработать у нее стокгольмский синдром? Вспомнила свою жалкую капитуляцию прошлой ночью. Почему она не дралась и не кусалась? Почему не кричала и не высказала ему все, что о нем думала? Просто позволила себя запугать… позволила какой-то части себя поверить ему и довериться! Ну уж нет… Больше такого не повторится никогда! Он больше не застигнет ее врасплох среди ночи!
– Да пошел ты к черту, больной придурок! – закричала она на грузинском, потеряв над собой контроль и разбрасывая по комнате обрывки того, что раньше было договором, словно огромные хлопья снега. – Это не может быть правдой! – Вертелась она и кричала во все углы комнаты уже по-русски, чтобы этот «господин» слышал и видел все, если он сейчас за ней наблюдал. – Этот договор юридически недействителен! Похищение человека и лишение его памяти не может быть легальным! И я бы никогда не подписала такое по собственной воле! Я хочу знать правду! Я имею право! Я не позволю ничего себе колоть!
