Сделав вид, что повелась на их уговоры, снисходительно согласилась:
– Ладно, посмотрю на этого вашего доморощенного Казанову. Но только издалека. Потом и решу, как быть, – Осмотрительность, она лишней не бывает. Вдруг он страшило какое-нибудь?
– Договорились! – Сергей был рад, а вот Вадька не очень. Похоже, он рассчитывал на мой категоричный отказ.
Я посмотрела в сторону родителей. Они о чем-то тихо препирались, сердито глядя друг на друга. Понятненько, опять отец маму к кому-то приревновал. И не надоело ему? Сколько можно, ведь далеко уже не юнец. Маме за сорок, отец постарше. Или это мне кажется, что они не молоды, а они считают, что в самом расцвете сил и только-только начинают жить, как говорила мне бабушка? Не знаю…
Вадька положил руку мне на колено и спросил:
– Пойдем, искупнемся?
Я свирепо посмотрела на его нахальную ручонку. Он нехотя ее убрал и демонстративно понурился. Надо же, он еще и обижается! Не понимаю я этих парней – нарушают мое жизненное пространство и при этом еще считают виноватой меня! Я же к ним не лезу со всякими обжималками и поцелуйчиками, вот пусть и ко мне не пристают!
Вадька встал, протянул мне руку. Пришлось подниматься. Но руку я ему не дала. Обойдется. Быстро пробежала вперед и с разбега влетела в прозрачную теплую воду. Бухнулась в ласково принявшую меня реку и, засмеявшись от нахлынувшего счастья, поплыла.
Плавала я неплохо. Зная дурную привычку парней подкрадываться поближе и хватать за разные места, быстро нырнула и чуть не столкнулась с Вадькой, как раз в этот миг подбиравшегося поближе. Стремительно изогнувшись, ушла от его захвата и выскочила на поверхность. Едва он показался следом, мрачно пообещала:
– Если ты еще раз попробуешь свои ручонки распускать, я тебя знать не буду! Ты меня понял?
Он подплыл поближе и жалобно протянул:
– Ну почему ты такая?..
Я потребовала уточнения:
– Какая такая?
Он немного подумал. У него всегда были сложности с формулировками. Он привык изъясняться двумя словами, и оба из них были неприличными. Но все-таки собрался с мыслями и пояснил свою глубокую мысль:
– Недотрога.
Поймать его в словесные тенета было проще пареной репы, что я и сделала:
– Это плохо?
Он снова подумал.
– Не для всех.
– Для кого конкретно плохо? – я отплыла подальше от малыша на надувном круге, с воодушевлением колотившего руками по воде и вполне заменявшего средней величины фонтан.
Плывшая рядом с ним мамочка с подозрением глянула на нас с Вадькой, явно решив, что мы занимаемся чем-то неприличным. Ну и пусть. Каждый судит по себе, это уж как водится.
– Для меня, – подплывший поближе Вадька решил докопаться-таки до сути вещей.
– То есть то, что хорошо для других, плохо для тебя? – я легла на спину, закинув руки за голову и для равновесия медленно перебирая ногами.
– Как-то так, – он тоже устроился на спине рядом со мной.
Соображал он еще труднее, чем обычно, поскольку не мог отвести взгляда от моей груди. Надо было перевернуться, но было лень. Да и почему я должна вести себя как затворница в келье? Почему им можно, а мне нельзя? К тому же, где гарантия, что моя пятая точка не понравится ему еще больше, чем грудь? А я это даже и отследить не смогу, не то, что пресечь?
– Ты что, извращенец? – это было жестоко, но как еще отвязаться от прилипчивого парня?
– С чего это ты решила? – встрепенулся он и даже соскользнул вглубь, не удержавшись в статичном положении.
