– Привет-привет.
– Пока-пока.
Они на ступенях под колоннами в колготках в обтяжку, с сигаретками, и от хохота дружного в мою сторону аж стены содрогнулись.
– Ну и что, что же тут такого? – говорит парень в сером плаще, сидящий на раздвижном, как у меня, стульчике. Курит сигареты «Мальборо».
– Конечно, это к делу не относится, – говорю, а сам стараюсь не замечать включенный диктофончик на столе.
– Тогда что, что относится!? – кричит со снежком, как видно, передумал мне его подвесить.
Со стороны забавно получается – сидим мы, значит, на балконе, внизу город шубы заворачивает, а тут дебаты какие-то. Может, эти субчики под занавес мою персону вниз головой, дорожное, мол, происшествие, пдд не соблюл, поскользнулся, хрясть! Сидящих в «Мерсе» подбросило, и поминай, как звали.
Да я-то что, ничего, никаких претензий, ну, ты таскал текст, сложенный ввосьмеро в заднем кармане брюк, целых полгода. Там было так «Даже если не ответишь, все равно буду морально удовлетворен». Не ответила. Да и как ей мне ответить, куда, во-первых, на что? Я ведь так и не отослал.
Спрашиваю – почем у вас конфеты в Греции?
– Столько-то, – говорит.
– А во Франции?
– Столько же.
– Да, дороговато.
– В Швеции?
– Цена одинаковая.
– Япония?
– Да.
– Англия?
Тут я вижу, не нравится ей чехарда эта.
– Берете – не берете?
– Я подумаю.
Вышел, обошел вокруг девятиэтажки.
– Ладно, – говорю, – что ж поделаешь, хотел чаю купить. Давайте.
– Сдачи, – говорит, – нету.
И губу так жеманно поджала, как Мона Лиза.
– Вообще-то мы за тобой, – говорит юноша в коричневом, от Леграна, галстуке и показывает мне бумагу.
– Что это?
– Ордер.
– Погодите, я очки… где-то тут у меня в каком-то из карманов, с годами, сами понимаете, здоровье почему-то не улучшается. Итак ордер, откуда?
– Оттуда, – и юноша показал на перистые облака, медленно и бесшумно проходящие над нашей загородной виллой.
– А вы знаете, сегодня день памяти Нино Рота.
– Да, да, прекрасный был музыкант.
– Композитор, ну помните – «Крестный отец», сцена смерти в белой сирени.
– Извините, не смотрел.
– Амаркорд?
– О, да!
– Оказывается, сегодня же и юбилей Давида Тухманова!
– Правда?
– Я шел печаль свою сопровождая…
– А мне больше «Гу-у-ут На-айт…»
– А мне больше «Жил был я» в исполнении Градского – «Кажется, что жил, где же прежний я с золотим песком?…»
– Да вы наливайте, не стесняйтесь.
– А пропади все пропадом.
– А вы можете вот сейчас показать мне одну особу?
– Какую? Впрочем, нет проблем.
Он поставил на стол плоский серый чемоданчик, открыл его, и я уставился в мерцающий экран.
– Привет!
– Привет! Это что, ты что ли?
– Ну да.
– Херомантия какая-то, как ты в телевизор-то попал?
– Не в этом дело, понимаешь, за мной тут пришли.
– Давно пора.
– Кроме шуток, вот ордер.
Я протянул бумажку, и она оказалась у нее в руке.
– Но тут даты нет.
– Это легко поправимо, – сказал молодой человек, бросая шипучую таблетку в свой вишневый бокал.
– Значит, дело серьезное?
– Серьезней, чем ты думаешь. Да, кстати, извини, что не писал.
– Так ведь я понимаю, некуда, денег нет, сибирская язва, 11 сентября.
– Ну нет, я тут ни при чем… Извини, мне идти надо. И вот еще, это, как его, прости, что ли, виноват, виноват я перед тобой.
– Побудь еще.
Юноши переглянулись, один из них посмотрел на свои ручные часы.
– Сколько вас устроит?
– Тебя девять минут устроят?
На ее лицо налетело облачко задумчивости. И я понял, она выключилась. Я сам в последнее время выключаюсь с заходом солнца и ничего с этим не… хотя, есть книжка «Как избавиться от стрессов». Так ведь ее листать надо. И теперь понимаешь, как уходят из жизни совсем молодые, может быть чистые-чистые. Она снова осмысленно посмотрела, в глазах ее стояли настоящие слезы.
