– Я знаю, что это научный проект! – Я опускаю взгляд на папку. С фотографии на обложке на меня смотрит тюлень или морской лев или кто он там, опутанный рыболовной леской. Его печальный взгляд говорит больше любых слов. Качая головой, я поднимаю папку повыше, чтобы мистеру Чавесу было лучше видно.
– И вы поставили Квинту более высокий балл? Все, что он сделал – взял мои идеи и перенес их на бумагу, и, судя по вашей оценке, даже с этим он справился недостаточно хорошо!
Мистер Чавес ошеломленно хмурится и смотрит на меня так, словно я вдруг заговорила на чужом языке.
И тут я понимаю, что в классе царит тишина. Все вслушиваются в наш разговор.
И я уже не одна стою перед мистером Чавесом. Его взгляд скользит в сторону, и я, поворачивая голову, вижу Квинта. Он мнется рядом со мной, сложив руки на груди. Я не могу прочесть выражение его лица, но он как будто говорит нашему учителю: «Видите? Вот каково мне пришлось».
Я расправляю плечи и шмыгаю носом так сильно, что боль пульсирует в пазухах, но, по крайней мере, это сдерживает слезы.
– Пожалуйста, – говорю я. – Вы говорили, что от этого проекта на тридцать процентов зависит годовая оценка, и я не могу допустить, чтобы из-за него снизился мой средний балл. Должен же быть какой-то способ исправить это. Могу я переделать работу?
– Мисс Барнетт, – осторожно спрашивает мистер Чавес, – вы хотя бы читали свой отчет?
Я хлопаю ресницами.
– Мой отчет?
Он постукивает пальцами по обложке.
– Имя Квинта не единственное, что там значится. Теперь ясно, что вы оба не смогли работать сообща. Вы, похоже, оказались самой конфликтной командой за все время моего преподавания. Но вы хотя бы прочитали отчет? Не так ли?
Я молчу, не в силах выйти из ступора.
Взгляд мистера Чавеса, полный изумления, мечется между мной и Квинтом. Наконец учитель усмехается и потирает переносицу.
– Что ж. Это многое объясняет.
Я смотрю на отчет, который держу в руках, и мне впервые становится интересно, что же в нем написано.
– Если я позволю вам пересдать работу, – продолжает учитель, – тогда мне придется дать такой же шанс всем остальным.
– И что? – Я обвожу рукой класс, все еще полупустой. – Никто из них им не воспользуется.
Мистер Чавес хмурится, хотя мы оба знаем, что это правда. Он снова вздыхает, на этот раз еще тяжелее, и смотрит на Квинта.
– А вы что скажете, мистер Эриксон? Вы заинтересованы в пересдаче вашего проекта?
– Нет! – выкрикиваю я. А Квинт начинает хохотать, как будто ничего смешнее никогда в жизни не слышал. Я ошеломленно смотрю на него и пытаюсь повернуться к мистеру Чавесу так, чтобы не видеть Квинта.
– Я не имела в виду… я бы хотела переделать отчет. Но на этот раз в одиночку.
Учитель качает головой, а Квинт переводит дыхание и говорит:
– Нет-нет, меня вполне устраивает оценка, спасибо.
Я киваю на него:
– Видите?
Мистер Чавес пожимает плечами, не оставляя никакой надежды:
– Тогда нет. Извините.
Его слова бьют наотмашь, и теперь у меня такое чувство, будто мне не удается их перевести.
– Нет? Но вы только что говорили…
– Даю вам обоим возможность пересдать проект, если вы этого хотите. Как и всем, – он повышает голос, оглядывая класс, – кто чувствует, что не выполнил задание в полную силу и хотел бы получить еще один шанс. Но… это командный проект. Либо команда работает над тем, чтобы улучшить свой результат, либо никакой пересдачи.
– Но это же несправедливо! – Меня саму коробит от хныкающих ноток в голосе, совсем как у малышки Элли. Но я ничего не могу с собой поделать. Квинт говорит, что не станет переделывать работу. Мне не следует полагаться на
