– Какая сказочная картина! – восторженно воскликнул я. – Какой чудесный городок!
– Ах! – пискнул с нижней полки крот. – Как жаль, что я не могу лицезреть эту красоту!
Поезд тронулся, оставляя позади сказочный сладкий город.
Я спустился вниз. Жужу спала, тяжело дыша и поскуливая. Нос у неё был горячий.
– Скоро ли собачья остановка? – спросил я у проводницы, выйдя в коридор.
– Сначала Медвежья Падь, потом Грязи, дальше Радужная Долина, и за ней – Страна Гончих Псов. К полудню доберёмся.
– Нет ли в поезде ветеринара? Моей подруге, похоже, совсем плохо.
– Сейчас объявлю по громкой связи, – забеспокоилась кенгуру. – И сообщу на станцию, чтобы прислали карету скорой помощи.
Вскоре из соседнего вагона подошёл доктор – важный длинноногий аист с надетым на клюв старомодным пенсне. Пощупав пульс Жужу, он озабоченно покачал маленькой головкой.
– Требуется срочная госпитализация, – заявил он. – Весьма неразумно было отправляться в путь в таком состоянии. Вот, дайте ей пока аспирину.
Жужу послушно проглотила таблетку и снова впала в забытьё.
– Ничего, – сказал аист. – Организм молодой, крепкий. Выдержит. Только постарайтесь не шуметь, пожалуйста.
Я пересел на полку к кроту, благо места было достаточно. Проводница принесла чай, и мы стали завтракать. Я ел припасённый бутерброд с копчёной колбасой и сыром, а крот достал ланч-бокс размером со спичечный коробок. Едва он открыл этот коробок, как оттуда полезли во все стороны жирные червяки и личинки. Я отшатнулся от столика и чуть было не подавился своей булочкой.
– Предупреждать надо! – задыхаясь от отвращения, прошептал я.
– Простите! Извините! Я сейчас всё приберу! – виновато пропищал крот. Ноздри его раздулись, волоски на бархатном носу хищно зашевелились. С невероятной для слепого существа ловкостью он начал хватать расползающихся по столу червяков и отправлять их себе в рот. Воздух в купе наполнился чавканьем и хрустом.
– Вы бы поаккуратнее как-нибудь! – сделал я ему замечание, не скрывая своей брезгливости.
– Прошу прощения! Тысяча извинений! Не могу! Вкусно очень! – пищал крот отвратительным дискантом.
Мне страстно захотелось пришлёпнуть маленького обжору ладонью и одним махом прекратить это безобразие, но я сдержался. У всех свои недостатки, надо быть терпимее к окружающим.
Я вышел из купе в коридор и встал у окна, разглядывая мелькающие за окном пейзажи. Некоторое время после Свитбурга за окном был сплошной туман, в котором ничего не было видно, теперь же поезд мчался по лесу. Лес был дремучий, ёлки и сосны стояли вдоль дороги стеной, сплетаясь ветвями, как будто обнявшись, словно не хотели никого пускать в свои владения. Солнечные лучи почти не проникали сквозь эту стену, казалось, что снова наступили сумерки.
– Медвежья Падь! – сообщила проводница. – Готовьтесь на выход!
Медведь с аккордеоном неловко вывалился из купе.
– Спасибо, лапочка, за привет – за ласку, за чай – за сахарок! – обратился он к проводнице. – Прости, если что не так!
– Всё нормально, дядя Гималай! – отвечала кенгуру. – Удачных Вам гастролей!
– Что ты, милочка! Нельзя желать артисту удачи! – возмутился медведь.
– А как же? – растерялась кенгуру.
– Надо сказать «сломай ногу» или « иди ты в пасть волка»! – объяснил Гималай.
– Ну, тогда идите в пасть волка!– весело пожелала проводница.
– Чтоб он сдох! – радостно ответил медведь, выходя из вагона. На узенькой площадке среди хвойных зарослей артиста уже встречали поклонники его таланта – косматые бурые медведи с букетами цветов и горшками мёда.
