– Во и все! – сказал Родик притопнув ногами. – Терпеть ненавижу рваные носки… Как-то одна горче любимая мною женщина по фамилии Рита Вайсертрегер, служившая, между прочим, прапорщиком в одной пожарной команде, сказала мне: «Родька! Ты стань хоть трижды новым русским, но будешь на БээМВэ кататься в рваных носках.» Новым Русским я так и не стал, но целые носки для меня теперь дело чести! Правильно я говорю? А? Чего молчишь? Язык компостером прикусил?
Родион улыбнулся, подмигнул Пузырькову, взял со стола пачку денег, разорвал с одного конца банковскую упаковку и вынул из пачки несколько пятисотрублевых листов.
– Знаешь, Константин, – сказал Родион раскладывая пятисот рублевки в руке веером. – Рваных носков я с тех пор не ношу, но у меня осталась одна проблема – что делать с поношенными носками? Демонстрирую еще один способ. Сам придумал. Только что, – Родик расправил купюры на манер карт. – Оп! – он виртуозно свернул из «веера» кулек. – Раз, – Родик кончиками пальцев взял со стола носки. – Два, – мастерски, как фокусник шелковый платок, затолкал их в бумажный конус, – Три! – торжественно воскликнул он, смял края кулька и спрятал его в кулаке. – Сим, салабим! Шалай-бахалай! Фокус-покус! – Родик сделал несколько пасов перед оторопевшей физиономией Пузырькова и показал ему пустые ладони. – Где? – хитро спросил он.
– У меня в нагрудном кармане? – с надеждой спросил Костя неожиданно севшим голосом, не понимая, как это можно завернуть дырявые носки в бумагу стоимостью четыре тысячи рублей.
– Правильно, – кивнул Родион.
Пузырьков осторожно коснулся нагрудного кармана рубашки, словно там находилась пластиковая мина с очень чувствительным спусковым механизмом. Перебирая щепотками ткань рубашки, он забрался внутрь кармана и бережно вытащил из него сложенный вдвое бумажный лист, как ему показалось – купюру.
Увы, надежды Пузырькова рухнули, сложились как гавайский сортир из пальмовых листьев под напором урагана «Мери». В руках он держал всего лишь обычный железнодорожный билет дающий право на проезд в обычном плацкартном вагоне.
– Ч… Ч… Что это? – не веря своим глазам спросил Костя у Родика.
– Как, что? – улыбнулся Родион. – Билет! Ты же сам раскричался: «Ваш Билет!!! Билет, попрошу!!!» – Родик передразнил Пузырькова. – Вот, держи, компостируй. Это мой билет от станции Нижние Чигири, до городу Санкт-Петербургу. Вагон «13», место «46», где я сейчас и еду на совершенно законном основании, а не зайцем, как ты, Константин, совершенно необоснованно подумал… И знаешь, что мне кажется, старина? Мне кажется, что это не просто билет «Нижние Чигири – Санкт-Петербург», вагон «13», место «46». Это билет совершенно в новую жизнь.
Родик откинулся назад, оперся спиной о пластиковую перегородку плацкарты и, закинув руки за голову, мечтательно посмотрел в окно за которым над изрубленной гигантской шашкой верхней кромкой леса, по серо-голубому предзакатному небу плыл бледный, полупрозрачный лик восходящие Луны.
– Это как билет на Луну, в необъяснимые светлые дали, где нас наконец ждет счастье и благоденствие, где не деньги правят людьми, а люди правят деньгами. Где вообще нет денег… Ведь на Луне нет денег, правда?
«А, что же там есть тогда?» – спросишь ты, дорогой мой Константин. И я отвечу: «Там есть Лунные камешки, которыми лунные человечки расплачиваются друг с другом». Причем эти камешки совершенно не надо добывать или, там, зарабатывать. На Луне горы лунных камешков, и каждый желающий может никого не спрашивая набить ими свои карманы, что бы потом расплатиться этими самыми лунными камешками в магазине или там, в ресторане, купить на них билет хоть до станции «Юпитер-сортировочная», хоть до Жмеринки. Представляешь себе такую ситуевину? А, старина?
