– Отпусти.
Гиндесбург понял вдруг, что вновь обрёл над собой контроль, и разжал пальцы.
– Теперь это наш человек, – сказал Шишковец.
– Кто? – не понял Фирзякин.
– Он, – Ответил Шишковец указав пальцем себе в лоб, – я отдал часть своей мантии и теперь могу манипулировать его сознанием.
Фирзякина прошиб пот. Это было чудовищно. Перед ним стоял всё тот же Шишковец. Но было понятно, что это уже не он. И человеческого в нём осталось мало. Глаза остекленели. В теле чувствовалась мрачная мраморная неподвижность. Движения стали механическими и неестественными, словно у куклы в руках кукловода.
– Боже! Зачем ты так с ним?
– Он мог помешать нам, – назидательно ответил гриб ртом Шишковца, – Пойдём.
И, развернувшись, Шишковец зашагал деревянной походкой к подвалу соседнего дома. Фирзякин двинулся за ним. Войдя в подвал, они остановились в тускло освещённом, пропахшем сыростью и нечистотами помещении. Повсюду тянулись проржавленные трубы, в которых журчала и булькала вода. Блестели зелёной краской круглые штурвалы кранов. А на полу тут и там валялся всякий хлам. Шишковец-гриб осмотрелся, и, уставившись в даль подвала, указал пальцем в пыльное пространство.
– Нам туда, – сказал он голосом, без какой бы то ни было эмоции. Так мог бы говорить дуб, или чугунный фонарный столб.
У Фирзякина от этого голоса онемели конечности. Гиндесбургу стало страшно. Он представил, что и с ним может случиться такое, что гриб так же овладеет им.
Импульсивно он потянулся рукой к голове, желая сорвать с макушки гриб, но услышал.
– Ты что? У тебя возникли сомнения? – это вещал уже не Шишковец, а сам гриб, облепивший череп. При этом рука Фирзякина замерла в воздухе сама собой, и он понял, что не владеет своим телом.
– Вчера ты клялся мне в верности, а сейчас испугался такой ерунды? – продолжал наглый гриб, – Да, конечно, я мог бы сделать куклу и из тебя. Но, заметь, я этого не сделал! Ты мой друг! Соратник. Компаньон. Ты должен доверять мне, и за это получишь награду такую, какой никто тебе не предложит.
– Прости, – дрожащим голосом проблеял Гиндесбург.
Тут к нему повернулся Шишковец.
– Я тебя прощаю. Но учти, если ты будешь пытаться помешать мне, это с твоей стороны будет не чем иным, как предательством и откровенной изменой. Я сначала сделаю тебе очень, очень больно. А потом завладею так же, как и им, – и снова Шишковец ткнул себя в висок скрюченным каменным пальцем.
– Я всё понял, – задрожал Фирзякин. – Я больше никогда. Поверь, никогда не усомнюсь!
– Вот и хорошо, – кивнул кукольной головой Шишковец, – следуй за мной. И не забудь сумку.
Фирзякин поднял с пола сумку с чаем и сахаром, что сама собой выпала из рук от испуга, и двинулся по коридору вслед за провожатым. В центре подвала Шишковец-гриб остановился возле помещения с табличкой «ЦК – Не Входить!»
– Что это? – спросил Фирзякин.
– Центральный коллектор, – пояснил гриб, – отсюда идёт распределение воды по всему вашему району.
– Откуда ты знаешь? – удивился Гиндесбург.
– О-о! Я знаю много чего, – хихикнул гриб на макушке, склизко хлюпнув. – Вышибай дверь, – приказал он.
И в этот же миг Шишковец, отпрянув метра на два от двери, со всего маху ударился в неё всем телом. Выглядело это жутко. Казалось, тряпичную куклу с ненавистью швырнули о стену. Дверь с грохотом провалилась в комнату, и Шишковец упал вслед за ней. Из уха у него потекла тонкая струйка крови. Фирзякин испуганно вскрикнул, но тут увидел, что Шишковец поднимается. Лицо его оказалось разбитым, а нос – сломанным. Выглядел он точно зомби из кинофильма. Одна рука его неестественно вывернулась и болталась, словно оборванный шланг.
