Ее щека мягка как крыло бабочки, от волос сладко пахнет «Climat», которые Дина подарила своей преподавательнице на последний Новый год, и шаль на плечах тонка.
- Как ты? - в пыльные окна бьет солнце, а в кабинете пахнет корицей и лимоном.
- Все хорошо, спасибо, - улыбается Дина. – Забежала на секундочку, поздороваться.
- Как идет работа над сценарием?
- Ой. Панирую заняться вплотную летом! – деланно беспечно отмахивается Дина. – Сейчас сессия на носу.
- Дина…
Голос Аллы Максимовны тих, почти беззвучен, но оказывает гипнотическое действие. Дина перестает фальшиво улыбаться и сочиться оптимизмом. Зябко обнимает себя за плечи.
- Игорь вернулся.
- Девочка моя... - кисти шали прошелестели по столу, когда Алла Максимовна обняла Дину. И девушка доверчиво прижалась к ее плечу. – Может быть…
- Я справляюсь, - потом выдохнув и тверже. – Я, правда, справляюсь. И справлюсь. Все нормально.
Они еще поговорил о пустяках, а потом Дина убежала на занятия, а Алла Максимовна вернулась к остывшему чаю и плану лекций. Когда тебе за семьдесят, много ли ты можешь? А сердце болит, так болит за эту чудесную девочку.
***
- Ну, Диночка, не будь букой… - уже немного шершавая щека трется о тонкую девичью шею. Дина наклоняет голову, поводит плечами - изо всех сил дает понять, как ей это неприятно. Втуне. Он игнорирует.
- Игорь, я же тебе сказала… - приходится все-таки говорить.
- Ты соврала, - мужские губы оставляют влажный след на шее, под ухом. А руки вдруг накрывают маленькие твердые груди. Сжимают. – Соврала, негодная девчонка…
- Игорь, пожалуйста, - всхлипывает и пытается судорожно подавить невесть откуда взявшуюся панику. Он это тоже чувствует. Опускает руки, разворачивает за плечи лицом к себе.
- Дина, девочка моя, в чем дело? - голос тихий и будто мягкий, но темные глаза смотрят цепко. Безжалостно.
- Ни в чем.
Так я тебе и поверил. Детка, я ворочал большими деньгами, когда ты ходила в памперс по-большому.
- Ты не любишь меня больше, Дина? – большой палец мужской руки очерчивает девичьи скулу, губы, подборок. – Я тебе неприятен? Слишком стар для тебя?
- Ну что ты!
Отлично. Чувство вины еще срабатывает, на нем и будем держаться.
- Я лысый, мне пятьдесят три, тело мое не выдерживает никакого сравнение с телами молодых двадцатилетних жеребцов…
- Перестань! Как ты можешь такое говорить! – а вот это искренне, без вранья. И славно.
- Тогда что? – снова прижимая к себе, по-хозяйски, плотно. – Почему ты избегаешь меня?
- Я не избегаю…
- Вот и отлично.
В спине что-то болезненно стрельнуло. Но он проигнорировал. И патетически донес девушку по лестнице в спальню на второй этаж. Девочки в двадцать любят романтические жесты.
***
Что в таких случаях советовали в викторианскую эпоху? Закрой глаза и думай об Англии? А если ты не британская подданная? А, скажем, гражданин Российской Федерации с корнями, уходящими в Веймарскую республику? И им тоже об Англии думать?
Теперь, после нескольких разговоров с Аллой Максимовной, Дина отчетливо осознала, что в такие моменты ее настигало раздвоение личности.
Одна ее часть была с Игорем. Под ним. Получала удовольствие – пусть на уровне одной физиологии, но все же. Игорь с физиологией был на «ты», и белых пятен для него там не было. Дина была обречена удовольствие. Как вскрытая лягушка, которую бьют гальваническим током в определенные места - и лягушачьи лапки дрыгаются.
