Лягушка на стене - страница 33

Голландец и Вова с интересом посмотрели на Сашу, у которого, после выступления еще блестели глаза, а потом заглянули в сачок. Спонсор насупился: там сидел маленький, пушистый птенец куличка-галстучника. Птенец был настолько удачно окрашен под цвет гравия, что его невозможно было рассмотреть даже вблизи. Вот почему ловля Сашей резвого куличонка издали представлялась набором сложных танцевальных па.

Насупленный голландец ревниво проследил, как Саша, промерив, взвесив и окольцевав птенца, отнес его обратно на пляж. Но по всему было видно, что иностранец очень не одобряет такие методы биологических исследований.

После этого случая даже Саша уразумел, что с коллектированием птиц у него возникнут трудности. Он старался стрелять их подальше от лагеря. А у стационара орнитолог проводил только наблюдения за своими куликами. Он измерял их яйца, а если находил птенцов, то кольцевал их. Для кольцевания взрослых птиц приходилось применять специальные самоловные ловушки-лучки. Однако голландцу, зорко следившего за Сашей, иногда удавалось найти его лучки. Тогда спонсор ломал орудия советского орнитолога. Всё это угнетало Сашу. А беззаботный студент никак не хотел вникать в сложности его жизни. Он вольно гулял по тундре, наблюдая за поморниками, и полнел на сладких кашах.

Куличатник ходил грустный еще и потому, что недавно произошла трагедия, виновником которой был он сам. Третьего дня Саша ушел в дальний, за 20 километров, поход к морскому побережью. Там, на песке, у самых волн он увидел кормящую стайку берингийских песочников. У лагеря гнездилась единственная пара этих редких куличков. Саша вел за ней скрупулезные наблюдения и, несмотря на слежку голландца, умудрился поймать и окольцевать их. Эта пара была неприкосновенна даже для Саши. В зоомузее же берингийских песочников не было. Поэтому здесь, на морском побережье орнитолог, наслаждаясь полной независимостью от голландца, с удовольствием выстрелил по стае. На песке осталась лежать всего одна птица, остальные с писком улетели. Каково же было горе Саши, когда он, подобрав песочника, обнаружил на его худосочной цевке, кольцо, которое сам же одел несколько дней назад. Полмесяца наблюдений за гнездом малоизученного вида пошли насмарку.

– Ну что же, – сказал бесчувственный студент, доедая миску гречневой каши, обильно политой сгущенкой, когда Саша вечером, придя из похода, поведал Вове о своем несчастье, – теперь ты можешь в своей статье напечатать, что берингийские песочники летают на кормежку за 20 километров от гнезда, – и, тут же забыв о начальнике, обратился к голландцу с единственным словом, которое он знал по английски: – Джем! Джем!

Но природа, видимо, решила компенсировать Саше куличиные утраты, моральный ущерб, наносимый голландцем, и однообразность питания. Погода, по мнению орнитолога, налаживалась. С севера подул резкий пронизывающий ветер, с облачного неба посыпался редкий снег. Голландец забился в теплый балок, а Вова ушел в тундру к своим поморникам. Никто не мог помешать Саше кольцевать куличат. Он взял связку колец и пошел в обход своих владений. В такой холод птицы грели малышей, и, обнаружив самку, можно было с уверенностью сказать, что все четыре пуховичка находятся под теплым брюхом матери, а не бегают по всей тундре, как это случалось в погожие дни. В непогоду легко можно было поймать и куличиху, поместив в центр настороженного лучка птенца. К пищащему от холода отпрыску тот час же подлетала мать, и дуга самолова набрасывала на нее сетку. Так что в такую мерзкую погоду орнитологу удавалось убивать сразу двух зайцев, легко кольцуя и птенцов, и их родителей.