Затем был звонок Дмитрию Андреевичу, местному патологоанатому. Иван поинтересовался, что Дмитрий Андреевич может лично сказать о смерти Ани и помнит ли о трупе женщины, без признаков разложения, который обследовал полгода назад? Тот, судя по тону, считал свою работу с телом девушки уже законченной и ничего нового, к уже известной Ивану информации, не прибавил. Про Людмилу Дмитрий Андреевич не помнил. Он пригласил Ивана подойти к нему, если тот хочет, и захватить дело полугодовой давности, чтобы освежить в памяти предмет разговора.
Дмитрий Андреевич уже собирался домой, когда Иван встретился с ним. Было видно, что врач не очень расположен к долгой беседе:
– А что тут говорить? – спросил Дмитрий Андреевич, бегло просматривая дело Людмилы с заключением экспертизы. – Дело закрыто!
Он вернул папку с делом Людмилы Ивану и извлёк из одёжного, сделанного ещё во времена СССР, с полированными дверцами шкафа, стоящего в лаборатории, лёгкую спортивную куртку.
– А вас не насторожило, что трупы странно себя ”ведут”? – спросил Иван. – Этой женщины, Людмилы, и девушки, что позавчера привезли? Оба тела из одной квартиры и оба – как тряпичные куклы, разлагаться не хотят, окоченения нет. Не странное ли совпадение?
– Иван! – ответил эксперт. – Ну что ты как маленький?! У нас же тут не научно – исследовательский институт! Ну не разлагаются, дальше-то что?! Признаков насильственной смерти нет? Нет! Признаков отравления нет? Нет! Что я ещё могу сделать?! Ты ведь понимаешь, что входит в мои обязанности!
– Ну,7 а сами-то Вы, навскидку, что можете сказать по этим делам?
– А что я могу сказать?!
Дмитрий Андреевич уже надел куртку.
– Вероятнее всего они вампиры.
Он пожал плечами и засмеялся, но увидев, что Иван не разделяет его юмор, похлопал его по плечу и, одновременно подталкивая в сторону выхода из кабинета, продолжил:
– Друг мой, мы не знаем, насколько не разлагалось тело Людмилы. Мы же не наблюдали его после экспертизы! Да, обычно в трупе, через двадцать часов наступает окоченение и через несколько дней оно исчезает. Я понимаю, что если тело ”свежее”, оно должно окоченеть и должны проявиться трупные пятна, и я понимаю, что если окоченение уже прошло, то в трупе, по любому, должны наступить признаки разложения! Ну не было этого, что же теперь? Наблюдать за ним? Не отдавать родственникам? С чего вдруг?!
– У неё нет родственников.
– Да, не важно.
– Я Вас прекрасно понимаю, – как можно вежливее, учитывая возраст врача, ответил Иван. – Вы сделали свою работу, причину смерти определили. Но может быть у Вас есть какая-то разумная версия? Дело-то весьма подозрительное получается.
Врач выключил свет, и они покинули кабинет. Дмитрий Андреевич, звеня связкой ключей принялся запирать дверь:
– Я не знаю, как у вас, а у меня ничего подозрительного нет. Не разлагается тело и что? Сейчас полно случаев, что тела и в могилах не разлагаются. Что мы сейчас едим? В продуктах сплошные консерванты и антибиотики! Считай, мы сами себя заживо консервируем! А то, что просто остановилось сердце – такое бывает! Устал человек! От психологического состояния продолжительность жизни тоже сильно зависит.
– Но последней девушке всего восемнадцать лет было и, судя по экспертизе, она была совершенно здоровой! – не унимался Иван.
– Ну и что? – спокойно ответил Дмитрий Андреевич, убирая ключи в карман. – Даже с детишками такое бывает.
