– Здравствуй, – поздоровалась Маргарита Семёновна. – Ты Паша, да?
Она опустила глаза, посмотрев на Зайца.
– Ой кто это у нас тут такой хороший, – не задавая лишних вопросов, она аккуратно взяла его с рук Лысой к себе.
Некоторые люди, разговаривая с животными, любили сюсюкать, делая губы уточкой; другие же – и им Пашка отдавала своё молчаливое предпочтение – просто понижали голос, говоря ласково, как с ребёнком. Данная бабушка относилась к последним, так что Лысая поняла: Заяц точно попал в хорошие руки.
– Ну что у тебя с лапками-то, хороший?
– Его хулиганы мучили, – просто сказала Пашка. – Мы его к ветеринару сводили. Лапки заживут спустя время, но мне его родители держать запрещают… Извините, если что.
– Да ничего, – тепло улыбнулась бабушка. – Я позабочусь. Хорошая вы девушка, раз такое чудо спасли. Его зовут как-нибудь?
– Да, я… Ну, пока домой несла, назвала его Заяц. Пока что так.
– Зайчик! Ну вот и хорошо! – старушка так искренне обрадовалась, тиская кота, что Пашка даже немного растрогалась.
Немного помолчали: Лысая поняла, что пора уходить.
– Ну, всего доброго… Спасибо вам.
– Давай-давай, тебе тоже, милая, спасибо. Ты, я вижу, хорошая девочка, позаботься там о Лизоньке, хорошо?
Сердце Пашки ёкнуло – но та выдавила из себя подобие улыбки.
– Х-хорошо, конечно…
Улыбнувшись на прощание, бабушка закрыла дверь. Холодным эхом защёлкали замки. Лысая, сунув руки в карманы, стала спускаться, раздумывая, куда пойти дальше. Ответ пришёл сам собой: если ребята собираются вписаться у Лизка, то ей сам бог велел пойти и присоединиться к ним. Заодно и дома ночевать не придётся.
На выходе из подъезда она опять встретила того мальчика: он возвращался домой с полным пакетом продуктов. Когда он прошёл мимо, Пашка обернулась и посмотрела ему в спину. Ей хотелось что-то сказать, хоть словом, хоть жестом извиниться за всё, что ему пришлось пережить, и во что она не вмешалась: не могла и не имела права.
– Пацан, – позвала она.
Парень молча обернулся. В свете подъездных ламп сверкнул очками.
Поняв, что должна хоть что-то сказать, Пашка поспешно выдала:
– Извини, ладно?
– За что? – не понял тот.
Осознав, что вышло очень глупо, Лысая махнула рукой, молча развернулась и вышла из подъезда.
Когда она добралась до девятиэтажки, где жила Лизок, уже порядочно стемнело. Отправив матери сообщение, что переночует у подруги, Пашка поспешно поставила телефон на беззвучный режим, предчувствуя, что возможны звонки с многочисленными протестами. Ничего, пусть отойдёт от их ссоры, а уже потом они поговорят, и Лысая «пояснит все за косяки».
Пашка позвонила в дверь, и Лизок очень скоро ей открыла: немного полноватая, одетая в чёрную футболку и рваные колготки, она обняла подругу, ещё не успевшую разуться.
– Проходи, там уже все. Говнарь пивка закупил.
– Эхаааа, здаароваа!!! – громогласно поприветствовала компанию Пашка, входя в светлую гостиную. Кир, Сумчик и Говнарь уже были здесь, только Простынь где-то задерживался. При беглом осмотре Пашка заметила пустую бутылку возле батареи: ребята времени зря не теряли.
– О, Лысая! – удивился Кир, приподнимая в её честь открытую бутылку. – А чё, я думал, ты кота там лечишь, все дела.
– Да куда там, – отмахнулась Пашка, потирая кулаки. – Мамаша выгнала к херам, посрались с ней. Я Лизкиной бабке его отдала, она у неё нормальная вроде.
– Ага, нормальная, – скривила лицо Лизок, появившаяся сзади: закрывала дверь. – Ты с ней не жила, заёбывает конкретно. Кошек любит, а людей терпеть не может…
