Однако к тому времени, как они добрались до берега, животное уже исчезло, оставив лишь ряд маленьких следов.
Чэн Цянь какое-то время изучал их, после чего заключил, что «злобная собака» была меньше чи в длину и, вероятно, являлась всего лишь глупым бродячим щенком.
«Хань Юань, ублюдок! Трус! Идиот! Хвастун! Бездельник! У тебя нет чувства стыда, ты только и знаешь, что лебезить перед учителем!» Чэн Цянь мысленно отчитал Хань Юаня, заложив руки с камнем за спину, при этом взгляд его, направленный на никчемного шиди, все еще оставался мягким. Сейчас он был не в настроении бить его. Чэн Цянь не хотел утруждать себя обидами.
К тому моменту, как они вернулись с пойманной рыбой, их учитель уже «проснулся» и довольно рассматривал учеников.
Как только Чэн Цянь встретился взглядом со стариком, у него в животе почему-то появилось ужасное чувство, и его чуть не вырвало.
Прежде чем он успел что-то сказать, Хань Юань неуклюже поднялся. Он рассказал историю о том, «как шисюн хотел поесть рыбы; как он, Хань Юань, отважно нырнул в реку, чтобы поймать ее; как он победил собаку, голова которой была размером с быка»…
Чэн Цянь промолчал.
Чэн Цянь, конечно, злился на Хань Юаня, но его «неимоверные таланты» все равно смешили мальчика.
Так Чэн Цянь провел в пути со старым обманщиком и маленьким подхалимом еще больше десятка дней.
И наконец троица добралась до земель клана. Чэн Цянь впервые в жизни покинул дом. Благодаря компании странноватого мастера и шиди он столкнулся с множеством неожиданных ситуаций. Он был так спокоен, словно его не испугал бы даже оползень. Поначалу, только услышав о клане Фуяо, Чэн Цянь не возлагал особых надежд на земли этого клана, полагая их чем-то вроде обычного балагана. Он думал, что клан Фуяо, вероятно, был старым даосским храмом мошенников на пустыре, где нужно жечь благовония и низко кланяться основателю, непристойно одетому и всегда гуляющему с улыбкой на лице.
Но клан превзошел все его ожидания.
Клан Фуяо занимала целую гору, с трех сторон окруженную водой. Подняв глаза, Чэн Цянь ясно увидел яростные зеленые волны и деревья, колышущиеся на ветру. Щебет птиц и насекомых время от времени смешивался с криками журавлей; иногда ему удавалось мельком заметить белые силуэты в небе и почувствовать магическую ауру, скользящую над горой. От подножия к вершине вели пологие ступени, которые, очевидно, часто подметали. Маленький ручей сбегал вниз с чистым и протяжным журчанием.
У подножия горы величественно возвышались старые, покрытые мхом каменные ворота. Над воротами были начертаны два символа «Фуяо». Линии отличались небывалым изяществом и энергичностью, словно летящие драконы и танцующие фениксы[33].
Чэн Цянь не мог определиться, хороший у писавшего почерк или плохой. Казалось, что оба символа вот-вот оживут и вылетят за ворота, будто они, со всем присущим высокомерием, действительно могли взмыть в небо и нырнуть в море, точь-в-точь как рассказывал учитель.
Это место не было похоже на царапавшую небеса гору, скрытую от взора туманом и облаками, где человек мог освободиться от мирских забот. Но здешние края могли похвастаться неописуемой красоты природой. Едва Чэн Цянь ступил на каменную лестницу, он почувствовал, что с каждым новым вдохом дышать становится все легче. Сквозь просветы между зелеными листьями виднелась небесная синь. Ощущение необъятности, будто смотришь вверх со дна колодца, затопило Чэн Цяня, заставив почувствовать себя так свободно, что ему захотелось кричать и смеяться.
