«Страшно?»
«Страшно, – честно признаюсь я. – Не понимаю, кем я должна теперь стать. Выучилась на архитектора, успела поработать преподавателем в школе искусств и дизайнером интерьеров. Эти профессии мне понятны, однако сейчас за эту работу не платят деньги».
«Сейчас ты требуешься людям в другом качестве».
«Лида назвала меня „карманным экстрасенсом“, – усмехнулась я. – Как карманный фонарик…»
«Разве противозаконно работать карманным фонариком? – удивился визави. – Тем более тебе за это платят».
«Издеваешься? Это не профессия».
«Когда-то не было многих профессий, и каждый раз появлялся кто-то первый, кто превращал свою деятельность, востребованную людьми, в профессию».
«Что ты предлагаешь?» – насторожилась я.
«Я предлагаю тебе вспомнить детские рисунки с фантастическими мирами и твое страстное желание научиться воплощать мечты в реальность. Я предлагаю тебе вспомнить концепцию дипломного проекта и его успешную защиту. Еще я хочу напомнить о тех людях, которым ты помогла направить течение жизни по нужному руслу и сделала их счастливее и мудрее».
«И?..»
«И предлагаю тебе перестать терзаться. Осознай свое предназначение на этот отрезок времени».
«Не знаю…»
«Скоро узнаешь», – сказал и замолк утомившийся от ночного разговора внутренний голос.
Устала и я, и, перемещаясь из ванной в спальню, поняла коечто очень важное. У визави, живущего в моем внутреннем мире, и невидимого архитектора моей жизни складывались более тесные взаимоотношения, чем у меня с каждым из них.
«Хорошо, пусть вначале договорятся между собой», – успокоилась я и крепко уснула.
Ей было очень трудно расслабиться. Бессонница замучила, и поздно вечером, когда она закрывала глаза, перед ее внутренним взором мельтешили лица и события минувшего рабочего дня. Анализируя недочеты, она планировала действия на следующий день. Зрачки дергались под опущенными веками, ресницы вздрагивали, брови ползли, чтобы соединиться на переносице. На висках проступали жилки, и было видно, как ритмично они подпрыгивают, пропуская через себя пульсирующий кровоток.
Ее психофизическое состояние никак не увязывалось с внешним обликом. В ее 35 она могла бы сойти за девчонку-подростка, подружку своей 15-летней дочери. Белоснежная кожа, изящные руки с длинными пальцами, пухлые губы и широко распахнутые карие глаза. Длинные каштановые волосы она забирала в высокий хвост на затылке, отчего казалась выше своих 170 сантиметров. Вместо женственной томности – резковатые мальчишеские повадки и низкий грудной голос, которые, впрочем, не портили ее, а даже добавляли шарм.
Работая с ней, я ловила себя на мысли, что проникаюсь к ней симпатией гораздо глубже, чем было бы нужно. Она буквально завораживала меня своими контрастами – по-женски красивая и одновременно дерзкая и волевая, смышленая от природы, но без высшего образования.
К ней меня привела ее подруга.
– Лида, – резко и широко распахивая перед нами дверь своей тесной квартирки, представилась она.
Ее лучезарная улыбка ослепила меня. В первый момент показалось, что ее душа распахнута так же широко, как входная дверь, и войти туда можно беспрепятственно.
– Только не надо мне рассказывать про мое душевное состояние, – сидя на кухонном табурете напротив меня, заявляет Лида, обозначая тем самым длину психологической дистанции между нами.
Если можно было бы измерить это расстояние, то получилась бы тысяча километров. Первое впечатление от ее, как будто распахнутой настежь, души оказалось ошибочным.
