А влюблялся – как Пушкин…
ладно, как гимназист.
Бог ты мой! – сколько шума,
комплиментов, острот —
это женщине шубу
Юра наш подает!
Это кто там чуть дышит,
с кем от нежности шок?
Это девушке пишет
Юра знойный стишок!
Беспокойный наш донор —
дружбы, службы другим.
Лучший друг его помер,
Юра в бездну, за ним!
Баста! Все, не до трепа,
стонет боль, как вдова!
Значит, «дружба до гроба»
Отец не смог пережить смерть Михаила Львова.
«Человек в беретке» – так назвал Юрия Окунева трагически погибший молодой и необыкновенно талантливый волгоградский поэт Леонид Шевченко. Он не был учеником Юрия Окунева, и отец не помогал Леониду, как помогал другим и поддерживал многих своих учеников. Поэтому мне особенно дороги его слова о нем. В одном из своих очерков Леонид Шевченко написал об отце: «…Для меня Юрий Окунев – символ всеобщности литературного процесса, неделимого по географическому признаку… Еще многие в Волгограде помнят его «культовую» беретку, его походку, его печальные глаза. И я – помню.
…Он не был завистлив. Он восхищался чужим талантом… Юрий Окунев не только восхищался, но и помогал. Кто вертелся в «богемных кругах», тот знает, о чем я: у Дома литераторов на Красно-знаменской таким надо бы памятники ставить. Тем более, таких единицы.
…Итак, в 1988 году Дон Кихота не стало. Кое-какие воспоминания опубликованы. И появятся, безусловно, еще. Но «вакансия» Сервантеса открыта. А на могильной плите выбита строфа, и одна из строк такая: «И останешься в памяти людей и деревьев». Не сомневаюсь, Окунев – остался»[10].
Строфа, о которой говорилось в очерке Леонида Шевченко, впервые появилась на обложке последнего прижизненного издания отца – книги «Навсегда» (1984), и полностью она звучит так:
…Люби навсегда —
И останешься в памяти
Людей и деревьев,
Люби навсегда…
Книга стихотворений «Люби навсегда» подготовлена к 90-летию поэта Юрия Окунева.
Елена Мандрика
