– Смотрите, какой хорошенький! – радовалась Мария, останавливаясь перед клеткой. – Можно, я возьму его себе?
– Нельзя! – отвечал Андрей.
– Почему?
– Мы не должны оставлять никаких следов. Они не должны догадываться, что мы уходим из Дома!
– Они и так знают, – буркнула недовольно Мария.
Мальчики переглянулись.
– Как это? – спросил Павел.
– Очень просто. Они следят за нами.
– Откуда ты знаешь? – спросил Андрей.
– Просто знаю.
– Врешь! – закричал Павел, бросаясь к Марии. Он бы ударил ее, но она проворно увернулась.
– Перестань! – сказал ему Андрей. – Мария!
Мария пожала плечами:
– Просто знаю. И вообще… – Она вдруг запнулась и уставилась прямо в глаза Андрею. Глаза ее широко раскрылись, лицо побледнело и исказилось. Рот превратился в узкую белую полоску.
– Хорошо, – сказал Андрей и положил руку на ее плечо. – Смотрите, какая здоровая! – вдруг воскликнул он, указывая на большую крысу. Они склонились над клеткой. Павел постучал пальцем по сетке, дразня крысу…
Наутро руководитель проекта прокрутил эту сцену раз десять, не меньше.
– Что? – спросил помощник.
– Они догадались, – ответил руководитель. – Смотри! – Он прокрутил эпизод в виварии еще раз.
– Вряд ли, – ответил помощник. – Марии просто хотелось досадить мальчикам. Кстати, самый продвинутый – Андрей. У Марии довольно средние способности.
– Она не договорила и отвернулась. Она не хотела, чтобы камера «видела» ее лицо. Обрати внимание на паузу. Почти минута молчания. И сразу же Андрей перевел разговор на крысу.
– Они – дети, – сказал помощник. – Их внимание не фиксируется на одной теме или на одном предмете. Не надо их… – он запнулся, подбирая слово. – Не надо их демонизировать. Я вот тоже наблюдаю своего сына и только диву даюсь… Я досмотрел запись до конца. Ничего, ровным счетом ничего не говорит о том, что они поняли. Они ведут себя как обычно. Они не смогли бы так притворяться. Но, разумеется, мы примем меры. Установим дополнительные камеры, уберем «скрытые» углы, все попадет в фокус. Даже если Мария снова отвернется… – Он улыбнулся, вспомнив своего шестилетнего сына. И подумал, что может знать о детях человек, у которого никогда не было своих детей?
* * *
…Марго поела, убрала еду в холодильник, вымыла чашку. Подперла щеку рукой и задумалась. Ей, можно сказать, повезло. Человек из парка – Юлий Величко – она прочитала фамилию на золотой табличке на двери – выигрышный лотерейный билет. Живет один, в средствах не стеснен. Квартира роскошная, интересно, сколько комнат и… вообще. И, самое главное, находится в таком жалком и размазанном состоянии после пережитой драмы, что можно брать голыми руками. Хотя личность жесткая и сильная. Интересно, что у него произошло? Проигрался? Вряд ли. Такие, как Юлий, головы не теряют и знают, где остановиться. Значит, произошло что-то из ряда вон такое, что и деньги не помогли. Потерял любимую женщину? Горячо. Вряд ли, не похож Юлий на семейного человека, даже в прошлом. Он – игрок и бобыль по натуре. Одиночка. Но даже одиночка, игрок и вечный бобыль должен иметь… маяк. Близкую душу. Родственную душу. Мать? Мелькнула картинка – двое, грузный Юлий и тонкая стремительная женщина в полупрозрачных зеленых одеждах. Юлий – отчетливо, женщина – размыто. Умерла?
…Она подошла к незашторенному окну. Потрогала витраж в центре – герб с перьями, желтого льва. За окном был парк. Ей была видна длинная клумба, на которой возились женщины в оранжевых куртках. Рядом стояли ящики с рассадой. Кажется, анютины глазки. И деревья – старые вязы, березы, какие-то кусты, сирень, похоже.
