Граф Николай Самойлов будет публично опозорен – и таким образом Юлия, которой он изменил так гнусно, получит желанную свободу.
Все просто…
Нет, все совсем не так просто!
О, конечно, Юлии всегда было наплевать на мнение света. Она с гордостью носила звание императорской фаворитки, пусть и отставной… в конце концов быть рано или поздно отставленными – участь всех фавориток! Она без тени смущения венчалась с графом Самойловым, надев белое платье и фату – приметы невинности, хотя только ленивый не закатывал по этому поводу глаза и не делал многозначительных намеков. Гордыня у нее была непомерная! И каждый взгляд Юлии в зеркало способствовал тому, что гордыня эта расцветала все более пышным цветом.
И вот теперь она – прекрасная, ослепительная, самая красивая из всех! – окажется в положении жены, отвергнутой мужем ради… ради мужчины?!
На самом деле это совершенно не так, но выглядит-то в глазах общества именно так!
То есть супруг счел, что афедрон какого-то там Мишковского приманчивей, чем сладчайшее лоно божественной Юлии?! Что скажут люди?! Выходит, и лоно не столь сладчайшее, и Юлия не столь божественна? Уж не таится ли под сияющей внешностью какой-то позорный недостаток? Может быть, страсть, которой так и пышут ее взоры, вовсе не искренняя, а наигранная? Может быть, она так холодна и бесстрастна на супружеском ложе, что предаваться с ней любви – то же, что пытаться разгорячить мраморную статую, или, как говорят в народе, бревно? А нет ли у нее в тайном месте изъяна? А не страдает ли какой-нибудь опасной болезнью?
Юлия так вздрогнула от этих ужасных предположений, что невольно натянула вожжи, и упряжка стала.
Нет, она этого не вынесет… Пусть какая угодно дурная слава, обвинение в каких угодно грехах, только не ярлык отвергнутой жены! Не клеймо женщины, которой предпочли мужчину!
Но что же делать?..
Мгновение она, сосредоточенно нахмурившись, незряче смотрела в лесной полумрак. Постепенно начал складываться некий план…
Юлия всегда принимала решения очень быстро, а потому вскоре на прекрасных губах ее заиграла улыбка. Она громко свистнула, и упряжка вновь стремительно понеслась к имению.
Санкт-Петербург – Неаполь, 1819 год
Хоть граф Юлий Помпеевич Литта порой печалился, что любимица его, сердце его, цветок его души – Юлия – теперь довольно редко встречается с ним, он прекрасно понимал, что сие неминуемо в ее взрослой жизни, которая началась с того мгновения, как она бросила вызов самому императору и ясно дала знать, что в любую минуту готова стать его любовницей.
Учитывая, что именно на такой поворот событий ее настроил опять-таки сам Юлий Помпеевич, то он прекрасно знал и к чему это неминуемо приведет…
Приведет к печали, тоске и сердечной боли.
Первый раз он увидел отчаяние в глазах любимого дитяти, когда Юлия пересказывала свой разговор с императором после того, как сообщила Александру Павловичу, что беременна. Она рассказывала – и плакала, вспоминая, как мечтала увидеть живое чувство на этом прекрасном лице, уничтожить это выражение античной статуи, которое ее венценосный любовник носил, точно маску!
Ну вот и увидела – вполне человеческое выражение страха, вернее, брезгливости…
– Я полагаю, вы не намерены высиживать царственного цыпленка? – спросил император с неприятной усмешкой. – Это было бы, поверьте, совершенно неуместно! С меня довольно детей, в которых я не уверен! Не прибавляйте еще одного к их списку.
