Мама радовалась, что я встретила на той самой вечеринке, в кавычках, старую школьную подругу, и говорила, чтобы я не забывала про работу.
Короче говоря, о том, что я в больнице, родители не знали, и надеюсь не узнают никогда. Я наврала маме, что еще у Ленки побуду пару дней. Мы так давно не виделись, что хочется пообщаться, и она позвала меня к себе с ночевкой. Мама, конечно, напряглась немного, и долго молчала в трубку, но затем выдала очень серьезным голосом, от чего у меня внутри все сжалось:
- Аля у тебя все хорошо?
- Конечно мама! – как можно беспечнее ответила я. – Да я сейчас на работу пойду, а вечером опять к Ленке, я же говорю мы давно не виделись, столько всего рассказать друг другу хочется.
Я замерла, прислушиваясь к дыханию мамы.
- Ладно, - сказала она, - ты девочка взрослая у нас, наверное, надо от нас немного отдохнуть. Это правильно. Ты главное будь осторожна.
- Все хорошо мам, - бодро ответила я, - даже не думай переживать.
На этой ноте я отключилась и выдохнула.
Наверное, еще лекарство действовало, раз я смогла так убедительно сыграть. Вообще-то лгать родителям я никогда не умела, и мама с папой вычисляли меня очень быстро, вот и сейчас я боялась, что это случится. Но… похоже лекарства помогли.
После такой убойной дозы, я до сих пор ощущала, будто немного парю в воздухе. Очень надеюсь, что не говорила с мамой, как заправская наркоманка. Слышала я как-то, как тянут они звуки под дозой. Был у нас один ученик, иногда прямо на занятиях кололся, а потом языком еле ворочал, как пьяный. Бее…
Когда в палату принесли цветы я слегка подвисла.
- Это вам от вашего жениха, - улыбнулась медсестра, ставя огромный букетище из белых роз в вазу на стол, - и вот еще.
Мне передали целый пакет каких-то вещей.
Я покивала, продолжая пялится на букет и примерно пытаясь представить его ценность. Это, наверное, больше моей месячной зарплаты.
- О! Работа! – воскликнула я, и начала звонить Марье Никитишне, чтобы сообщить, что заболела.
- Ох, ты бог ты мой! – запричитала старая женщина. – Ты как же это умудрилась?
- Да вот перенервничала, видимо, - промямлила я, и быстро добавила: - Марья Никитишна, пожалуйста прошу вас, только маме с папой не говорите, вы же знаете, у мамы сердце, а отец… зачем ему волноваться?
- Не буду говорить, конечно, - проворчала она в трубку. - Да я и общаюсь редко с твоими родителями, смысл мне им докладываться. Давай я к тебе в больницу забегу, передачку какую принесу?
- Нет-нет, что вы Марья Никитишна. Я тут всего на три дня. Вы не переживайте, больничный мне дадут. Я еще Степан Алексеевичу позвоню.
- Ну ладно, хорошо, смотри сама, - пробормотала женщина, и её явно кто-то окликнул, а я, а выдохнула, когда она отключилась.
Представляю, что бы она подумала узнай в какой клинике я лежу, и в какой палате. Я огляделась по сторонам, да это не больничная палата, а номер в пятизвездочном отеле. Хотя я там не была, точно не могу утверждать, если только по фильмам.
Особенно меня поразила ванная комната, а еще пижама, халат и тапочки… Меня вчера, похоже, переодели, а я и не помню ничего.
Следующий звонок был ректору. Тот, узнав, что я с инсультом загремела в больницу, кажется был в шоке. И начал меня заверять, что с вазой он уже разобрался, и моей вины нет.
Ага, как же. Знал бы кто разбил, наверное, совсем иначе со мной разговаривал.
Я мысленно фыркнула.
А затем начала разбирать принесенный медсестрой пакет. Внутри оказался новенький планшет, причем уже настроенный и с интернетом. И… много-много сладостей, завернутых в очень красивые упаковки.
