Ага! Не ребенок, значит? Только вот вспоминает он об этом исключительно в своих интересах!
– Говори и делай что хочешь, но я не позволю тебе приблизиться к своему рту с этим пыточным оружием! – зажав ладошками рот, возмущенно захрипела я, заходясь в приступе кашля.
Но Осман, словно не слыша меня, продолжал методично наматывать на деревянный шпатель марлю, после чего смочил ее в знакомом и таком ненавистном с детства растворе. Вот ведь гадство! И принесло же его, словно волка, почуявшего добычу, на мою болезнь! Ну вот зачем он приехал?! Отлежалась бы себе спокойно, без всяких этих штучек-дрючек! Ему же только дай покомандовать над моим бедным больным организмом, да в доктора поиграть!
– Давай, Ксюш, ложись, ты же знаешь, что твое горло само не пройдет, – с улыбкой наблюдая за тем, как я сгруппировалась, готовая бежать в любой момент, ласково попросил он. – Надо обработать горлышко.
– Хватит говорить со мной как с трехлеткой! – возмущенно просипела я, злясь на свой каркающий голос.
– Тогда не веди себя как трехлетка! – засмеялся бессовестно он, совершенно не впечатлившись моим негодованием. – И не пытайся меня отвлечь. Давай, иди сюда, – протянул он ко мне руку с располагающей улыбкой. Ха! Да он с ума сошел, если думает, что это сработает!
У меня поджилки тряслись от одной мысли об этой неприятной процедуре! А о том, чтобы пойти на это добровольно, не могло быть и речи!
В последний раз, когда он все-таки смог уговорить меня добровольно согласиться на это, я еще долго кляла себя за глупость. Решила показать себя зрелым человеком, а не ребенком, и сама позволила провести над собой экзекуцию! Но в этот раз фигушки, дорогой Османчик, твои улыбочки тут не прокатят! И эти соблазнительные ямочки на щеках тоже!
Видя, что я приподнялась, готовая к бегству, Осман строго зыркнул на меня, выражая полное неодобрение, что еще пару месяцев назад сработало бы безотказно.
– Ксения, – назвал он меня полным именем, что делал лишь в моменты полного недовольства. – Хватит уже. Это всего лишь минутная обработка. Не веди себя так, словно я собираюсь тебя пытать.
– Это хуже пытки! – с опаской наблюдая за тем, как он встает на колени и тянет ко мне свои загребущие руки, восклицаю я. – Ну не надо, Осман!
Решив сменить тактику, я перешла на умоляющий тон. Правда, судя по тому, как он, схватив за ногу, бесцеремонно опрокинул меня на спину, это тоже не сработало.
– Ты не можешь так себя вести! Я взрослый самостоятельный человек, в конце концов! – предприняла я последнюю попытку воззвать к его здравому рассудку. – Это принуждение! Ну не надо-о-о! – взмолилась я, наблюдая за склонившимся надо мной мужчиной.
– Я тихонько, – продолжая забавляться, сказал он, попытавшись убрать мои руки, зажимающие рот. – Ну же, Ксюша, скажи: «А-а-а».
Не знаю, как это случилось и что было тому виной, может быть, его голос, сочившийся лаской, или нежное прикосновение руки, но я, словно под гипнозом, убрала руки и позволила ему обработать горло антисептиком. Самое удивительное, что я даже ничего не почувствовала, слишком завороженная серьезным видом Османа, тщательно и сосредоточенно выполняющего свою миссию.
Удивительно, Ксюша, которая практически ничего не боялась, становилась жуткой трусихой, когда дело касалось обработки больного горла! Когда, однажды заболев, мы с врачом поняли, что обычные аптечные спреи не помогают, он сам изготовил раствор, и мы с ним на пару с трудом смогли обработать им ее горло. С тех самых пор Ксюша ненавидела эту процедуру.
