– Черт! – ругаюсь я.
– Надо замыть, а то не отстирается потом, – говорит Василиса.
Я встаю из-за столика.
– Хочешь, я помогу тебе? – тонким голоском спрашивает Ева.
– Спасибо, детка, я сам, – отвечаю я, улыбаясь ей.
Она вся светится от того, что я называю ее деткой. Все девчонки так реагируют на это прозвище. Совет парням – хотите завоевать крутую чику, назовите ее “деткой”.
Я иду к туалету. Проходя мимо столика, где сидят Дана Игоревна с подругой, я замечаю, что к ним присоединился мужчина. На вид – солидный дядька, по возрасту, как мой отец. Что за очередной мудак?
Мудак смотрит на Дану Игоревну восторженным взглядом, и я снова чувствую укол ревности.
“Да что ее все на стариков-то тянет? Что она в них нашла” – раздраженно думаю я, проходя мимо.
Дана не смотрит на меня, но я слышу ее голос. Он теперь тоже другой – более мягкий, в нем нет стальных ноток, которые звучали днем. Видимо, стальные нотки – только для студентов.
В туалете я яростно тру пальцами пятно от кетчупа, но оно никак не хочет смываться. Все-таки, надо было брать с собой Еву. Женщины владеют некими тайными знаниями по поводу стирки. Мужчинам эти знания не доступны.
По моей светлой кофте расползается безобразное, мокрое, светло-рыжее пятно. Что за день? С утра – вода на джинсах, сейчас вот – размазанный кетчуп на худи. И главное – опять при Дане Игоревне. Хорошо, что она на меня не смотрит.
Я вытираю руки и выхожу из туалета. Но, проходя мимо столика своей возлюбленной, я замечаю, что ее настроение резко поменялось. Старый мудак зачем-то подсел к ней слишком близко и теперь держит ее за руку. Судя по всему, ей это не нравится, у нее такое лицо, как будто она сейчас заплачет.
Я даже не думаю! Просто иду к их столу, хлопаю по плечу мудака и громко спрашиваю:
– Дед, у тебя все в норме?
Он резко оборачивается и смотрит на меня убийственным взглядом.
– Какой я тебе дед? Тебе чего, парень? – грубо спрашивает он.
– Мне – ничего! – не менее грубо отвечаю я, – а вот тебе – чего? Вот это интересно! Дамы от тебя явно не в восторге! Ты бы лучше шел отсюда и не приставал бы к тем, кто тебе в дочери годится!
– Ярослав! – строго говорит Дана Игоревна.
Ага, включила преподавательницу!
– Извините нас, Михаил! – говорит она оправдывающимся тоном, – Это мой… знакомый. Сейчас я все улажу и тут же вернусь.
Она берет меня за руку и отводит в сторону. Как маленького мальчика, ей богу. Но мне приятно ее прикосновение. Повернувшись ко мне, она говорит приглушенным голосом:
– Ярослав! Прекратите устраивать этот цирк! Я вам не клоун-напарник! Ваше повышенное внимание к моей персоне становится просто оскорбительным!
Я чувствую ее теплое дыхание, и мне хочется поцеловать ее сладкие губы. Но в ее темных глазах застыл укор, и мне, как маленькому мальчику, становится стыдно.
– Простите меня, Дана Игоревна. Я подумал, что этот человек тоже донимает вас своим повышенным вниманием.
Она несколько секунд смотрит на меня, сурово сдвинув брови, а потом произносит своим стальным голосом, не терпящим возражений:
– Как бы там ни было, я не нуждаюсь в защите какого-то мальчишки-студента. Вы целый день будто преследуете меня, Ярослав Борисов! Прошу вас – угомонитесь! В университете мы с вами – студент и преподаватель, а в обычной жизни мы с вами друг другу – никто!
Сказав это, она резко разворачивается и уходит к своему столику, садится снова рядом с мудаком, объясняет ему что-то. Дура! Какой я ей мальчишка?
