– Ну что, господа и дамы, – громко произнёс Джереми, – начнём?
Дверь отворилась. У порога – мужская жилетка, скомканная и едва испачканная пылью, в отличии от обожаемого Томасом пиджака, который он повесил на дверцу шкафчика вместе с накидкой своей подруги. Сама Дакота, сидевшая на хирургическом столе, тяжело дышала и с нервной торопливостью поправляла волосы. И хоть её многослойная юбка была поднята, а пуговицы на блузке расстёгнуты, Томас явно ещё ничего не успел. Он сделал несколько шагов назад, благодарно кивнув Теренсу, который бросил ему пиджак. Дакота спрыгнула со стола, дрожащими пальцами расправляя складки на одежде.
– Что вы здесь делаете?
– Значит, слушайте, что сейчас будет происходить. – Джереми щёлкнул пальцами, после чего Мэгги, открыв саквояж, выудила из него небольшое «чёрное колесо», внутри окаймлённое полосами двух цветов: красными и зелёными. – Сейчас мы с вами сыграем в одну игру.
Дакота прищурила глаза, отгораживаясь от нас скрещёнными на груди руками.
– Что за наглость? Я не буду с вами ни во что играть.
– Боюсь, у вас нет выбора, миледи, – проговорил Теренс. – Так уж вышло, что отказаться вы не вправе, ведь нам известны ваши «семейные секреты».
Дакота сморщила нос. Её серые глаза блестели в тусклом свете газовой лампы. Она не двигалась – смотрела прямо перед собой, наверняка надеясь, что мы замолчим. Признаться, на минуту мне стало её искренне жаль.
– Мы можем рассказать вашей крёстной, насколько крепка любовь между вами, леди Крессит, и её мужем…
– Заткнитесь! – вдруг сорвалось с её губ. – Вы ничего не знаете, абсолютно ничего! Легко стоять здесь и осуждать других, когда жизнь вам всё без усилий преподнесла, не так ли?
– Правда, – не стал спорить Джереми. – Что ни на есть самая истинная правда. Слушайте меня внимательно: мы сыграем в «Русскую рулетку», только немного изменим правила. На рулетке, как вы можете отметить, – два цвета: зелёный и красный. Оба цвета обозначают выбор: если игровая кость остановится на зелёном – мы отпустим вас; вернётесь в свою комнату, отоспитесь перед завтрашними занятиями и забудете всё это, как страшный сон.
– А если остановится на красном?
Джереми оглянулся через плечо, после без дальнейших промедлений ответил:
– Значит, фортуна не на вашей стороне, и вам придётся умереть.
– Вы сумасшедшие! Я обо всём доложу директору; вас вышвырнут отсюда в ту же минуту!
– Сначала надо бы добраться до директора, мисс Крессит, – усмехнулась Иден. – Вы не уйдёте отсюда, пока мы не сыграем.
– Я не буду в это играть!
– Тогда нам останется лишь опубликовать вашу тайну в «Городском Лондонском Вестнике», – вдруг заговорил Томас. – Поверьте мне, леди Крессит, у вас нет выбора. Не пытайтесь сопротивляться.
– Томас, извольте объяснить, я не понимаю! Что здесь происходит? – снова и снова повторяла она. – За что вы так со мной?
– Пожалуй, приступим, – сказал Джереми.
– Чего вы хотите? Денег?
Джереми поморщился, засовывая руки в перчатках в карманы белого пальто.
– Дакота, взгляните на меня: неужели я похож на нуждающегося?
– Тогда что вам надо?
– Чтобы вы сыграли с нами в игру. Всё просто!
– Томас, вы для этого меня сюда привели? – повернулась она к нему. – Чтобы убить?
– Хотите, чтобы я солгал?
Несмотря на ледяную вежливость в его голосе, Томас закатал рукава чёрной рубашки и подвесил керосиновую лампу над хирургическим столом. Дакота спрятала лицо в ладонях, едва слышно всхлипывая.
