Андрей Вячеславович как-то, отчаявшись, крякнул, словно не знал, какой контраргумент сказануть:
— Да… — взмахнул рукой, явно не находя слов, — но это было когда-то, а не теперь… когда у неё ребёнок, — помялся несколько секунд. — Работа перестала клеиться, только стоило ей завести младенца. Получается, ребёнок для неё важнее...
– Разве это не так? — не понял я его реплики. — Разве дети не наше счастье? – я решил зайти к разуму этого несносного типа с другого края, но, видимо, бессмысленно:
– Для кого? — вылупился на меня Андрей Вячеславович. — Для Виктории Романовны? — шикнул с секундной заминкой. — Ребёнок-счастье? — зачем-то повторял мой вопрос, но разбивая на отдельные словосочетания, будто каждое их них даже по отдельности — несусветная глупость, что уж говорить обо всём в одном предложении.
— Судя по тому, что вижу, она неплохо справляется, и вполне счастлива, — усомнился в его нелестной и подвешенной оценке.
— Я вас умоляю! — закатил глаза Андрей Сергеевич. — Ему нужно не позавидовать, а посочувствовать. И, поверьте, мы всем офисом волнуемся… и не за неё, а за него.
Он меня уже не просто раздражал. Дико, так дико, что впервые за долгое время у меня появилось желание кому-то врезать!
И я не знаю, каким чудом сдерживался...
— Виктория Романовна довольно хороша как специалист, но с детьми… — помотал головой мужик, — она его скорее загубит, чем воспитает.
– Вы очень жестоки к оценке своего сотрудника, — скрипнул зубами я. — У вас какой-то комплекс по поводу женщин на высокой должности? — озвучил догадку, не скрывая желания уколоть бесячего меня мужика. — Или она вам просто не дала? — а вот это слетело против воли. Язык опередил мысль.
Но судя по реакции Андрея Вячеславовича, я попал в цель. Он сначала побледнел, таращась на меня во все глаза, потом его лицо вновь пошло красными пятнами, во взгляде паника:
– Ни то, ни другое, — сдавленно пшикнул, неопределённо не то кивнув, не то покачав головой, но я ему не поверил.
— Так или иначе, но вряд ли вам судить, какой она будет матерью! — решил я уйти от щекотливой темы, тем более мне не стоило раздражаться сильнее, чем уже.
Чего не хватало, засветиться в этой фирме ещё как дебошир и драчун!
— Если она решила родить, это было её решение! — отрезал я строго, вновь покосившись на окно.
Виктория Романовна уже укачивала малыша на руках и кормила из бутылочки. Лицо её больше не было циничным и надменным — разгладилось, смягчилось, даже улыбка на губах играла. — Вам это просто нужно принять как должное — она захотела стать матерью, а не только трудоголиком, хороня себя на работе.
– Родить? — как-то странно фыркнул Андрей Вячеславович, опять привлекая внимание. — Я вас умоляю! Чтобы Виктория Романова родила?! Эта женщина точно не создана для того, чтобы быть матерью! И это не её ребёнок!
Теперь я на него покосился с большим недоумением:
– То есть не неё? — сморгнул. — Она его... усыновила?
Андрей Вячеславович огляделся, нет ли чужих ушей, посмотрел в окно, не видит ли нас Виктория Романовна, и мне доверительно сообщил:
– Ни то, ни другое. Там мутная история, — тихо-тихо, словно заговорщик на задании, — вдаваться в подробности не буду, но это ребёнок её сестры. Она вместе с мужем погибла. Вот Вике и достался малыш.
– То есть, — у меня едва получалось вырваться из глубокого шока, — вы считаете себя вправе упрекать женщину, которая взяла на себя обязательства по уходу за чужим ребёнком? — мне не по себе от жуткой правды. То ли отстал от жизни, то ли… как-то уже отвык, что подобная дискриминация может существовать в наше время.
